Реквием по Иуде

— Извольте. Я полагаю, что если без самого Иуды можно было бы рассчитывать на смягчение его образа в глазах верующих, то с его приходом это сделать будет невозможно. Ибо одно дело — персонаж Священной истории, которую многие стали считать не более чем красивой легендой, но совсем другое — реальный участник судебного процесса. Пытаясь оправдаться, Иуда доказывает, что он на самом деле существовал! Следовательно, реальна и сама Священная история, а значит, реален и Тот, кого он предал. Предателя из легенды, возможно, еще простили бы. Предателя же реального Христа не простят никогда!

Москва, вечер того же дня

Москва — один из самых шумных и суетливых городов. Особенно остро чувствуешь это, когда вырвешься из уличного бурного потока и заглянешь в один из ее тихих дворов. Но настоящая тишина и подлинный покой царят только за кремлевской стеной. Даже бесцеремонные воробьи ведут себя здесь как-то иначе, сдержанно, и если дело у них все же доходит до скандалов, то ругаются в полголоса, будто отдавая себе отчет, где находятся.

Журналисты, конечно, если и воробьи, то стреляные. Но и они меняются, попадая на кремлевские пресс-конференции. Что-то происходит с голосовыми связками, и голоса звучат не так дерзко. Впрочем, и тот, кто отвечал им, тоже, казалось, старался не потревожить великие тени, поселившиеся в Кремле. Он говорил негромко и спокойно, и его точно выверенные слова гасили последние искры журналистского пыла. Это был моложавый мужчина, до боли похожий на словесный портрет того, кого имел в виду Шульгин, говоря в двадцатом году прошедшего столетия, что «придет Некто, большевик по энергии и националист по убеждениям… У него нижняя челюсть одинокого вепря… И человеческие глаза… И лоб мыслителя».

Вопросов было много. И не успевал он ответить на один вопрос, как с десяток рук взмывали вверх, требуя права на следующий.

— Когда в России начнут исполняться законы? — получив разрешение, спросил его франтоватый мужчина из третьего ряда.

— Закон — это в первую очередь согласие всех подчиняться. А для этого он должен быть справедлив. Тогда и справедливость будет законна. Исполняться же он будет тогда, когда с ним нельзя будет договориться. Закон должен действовать, как электрическая розетка. Никто же не сует в нее пальцы. Потому что с ней договориться нельзя. Шарахнет — и все! Так должен действовать и закон.

— Вы поставили перед собой цель консолидировать нацию. В чем трудность? — тщательно выговаривая русские слова, спросил господин в черной тройке, похожий на буржуя с революционных плакатов.

— Хороший вопрос, — словно сам себе сказал отвечающий. — Консолидация — это способ объединения людей, при котором каждый жертвует чем-то во имя общей цели. Нужна только ясность: кто, чем и в каком объеме. Трудность пока в отсутствии такой ясности.

— Ваш комментарий по поводу инициативы некоторых членов Европарламента, объединившихся с целью изгнания вашей страны из европейских институтов, — характерно пшекая, спросила польская журналистка.

— Ничто не объединяет людей так, как отсутствие интеллекта, — с сочувствием ответил президент. После чего сразу указал рукой на краснолицего мужчину из последнего ряда.

— С ростом террористической угрозы под предлогом обеспечения безопасности людей во многих странах началась атака на их свободы. Ваше отношение к этому? — спросил тот.

— Бытует мнение, — поразмыслив пару секунд, ответил он, — что если из двух ценностей — свободы и безопасности — выбрать безопасность, то в итоге будет утеряно и то и другое. Но, с другой стороны, безопасность — необходимое условие для жизни, а свобода без жизни никому не нужна.

— Продолжаются споры вокруг назначения губернаторов. Многим кажется, что это не самая лучшая форма управления. Как вы относитесь к этому? — с украинским акцентом спросил журналист с пышной пшеничной шевелюрой.

— Не обращайте внимания на этих «многих», — прозвучал совет. — Только глупцы могут спорить, какая из форм правления лучше. Очевидно та, при которой существует наилучшее правление. А оценку этому дадут люди на следующих выборах. Там и посмотрим, и, дай-то бог, может, посрамим этих «многих».

— В продолжение предыдущего вопроса, — подняв руку и встав со своего места, без разрешения обратился журналист из первого ряда. — Сегодня много разговоров о строительстве в России корпоративного государства. Ваш комментарий по этому поводу.