Реквием (ЛП)

Я откидываюсь на спинку стула, спокойно оценивая его. Его волосы спадают на лицо, скрывая выражение лица, так что его трудно разглядеть. Однако у меня складывается отчетливое впечатление, что парень чувствует себя немного неуютно.

— Хочешь поговорить о выпускном или о девственности? — спрашивает он.

— Насчет девственности. — Если буду слишком много думать о том факте, что Тео в настоящее время повторяет свой выпускной год, хотя уже закончил школу, из-за меня, то думаю, у меня может случиться нервный срыв.

— Ты пытаешься спросить меня, была… — вздыхает Тео, глядя на меня. Разочарование застыло в его глазах. — Была ли ты собой, когда потеряла девственность? Или другой версией тебя, которая не помнила обо мне?

Мой желудок скручивается в тугой узел. Я не думала об этом в таких терминах, но теперь, когда он ставит это таким образом, полагаю, что это важный вопрос. Тео видит ответ на моем лице.

— Можешь прийти ко мне в комнату сегодня вечером? Это не та тема, которую я хочу обсуждать, когда на нас смотрит половина обеденного зала.

Я появляюсь ровно в восемь, как он и велел. Тео Мерчант может выглядеть так, будто одевался в темноте большую часть дней, но, черт возьми, он делает так, чтобы это выглядело хорошо. Его волосы мокрые, заправлены за уши. От него пахнет свежестью. Чистотой. Сегодня вечером парень не побрился, хотя, очевидно, принимал душ, и на его подбородке виднеется небольшая темная щетина. В облегающей черной футболке и синих джинсах парень до смешного сексуален. Уровень сексуальности «он-мог-заполучить-любую-девушку-какую-захочет», от которого у меня поджимаются пальцы ног на плюшевом коврике под ногами, когда Тео пересекает свою комнату и садится на край кровати.

У него могла быть любая девушка, которую он только хотел, но почему-то Тео выбрал меня. И выбирал меня снова, и снова, и снова, хотя это дорого ему стоило.

С ясным взглядом он протягивает мне руку.

— Хочу, чтобы ты была рядом со мной, — говорит Тео. Приказ. С этим я не стану спорить. Неважно, насколько чуждым мне это кажется, знаю, что в его объятиях я в безопасности. Это непреложный факт, который мое тело знает на клеточном уровне, даже если мой разум и мои воспоминания этого не знают.

Принимая его руку, я сажусь к нему на колени. Судя по его удивленному вдоху, парень не ожидал, что я устроюсь поудобнее, свернувшись калачиком, но я хочу быть похороненной в нем. Хочу утонуть в его запахе, купаться в его тепле и чувствовать себя в безопасности в клетке его рук, когда они прижимают меня к его груди. Мне это нужно больше, чем я могла себе представить.

Опустив подбородок на мою голову, Тео заключает меня в объятия, прижимая к себе, именно так, как я хочу. Прильнув к парню, чувствую себя идеально, как будто мое тело было создано для того, чтобы прижиматься к нему. Его теплое дыхание шевелит мои волосы. Стук сердца отсчитывает ровный, успокаивающий ритм в моей барабанной перепонке.

— Ты всегда сопротивлялась, когда я хотел обнять тебя вот так, — говорит Тео. Басы его голоса звучат оглушительно, когда мое ухо прижато к его грудной клетке. Словно он проводит смычком своей виолончели по самой низкой ноте и идеально выдерживает ее, заставляя вибрировать сам воздух в моих легких.

C2.

Каким-то образом, из ниоткуда, я знаю, что, учитывая то, как Тео настраивает свою виолончель, самая низкая нота, которую он может сыграть — это C2.

— Почему? — шепчу я.

Парень на мгновение задумывается. Я думаю, что задумывается; я не вижу его лица. Через некоторое время он говорит:

— Ты всегда была так полна решимости быть независимой. Сильной. Яростной. Как будто ты не нуждалась во мне, чтобы почувствовать себя в безопасности. Ты не хотела, чтобы я думал, что ты слабая. Но через некоторое время ты смягчалась и сдавалась, и я гладил тебя по волосам и напевал тебе то, над чем работал, и ты засыпала.

Ударная волна неопознанных эмоций пробегает по моим венам, теплая, грустная и прекрасная. И снова у меня закрадывается подозрение, что, хотя мой мозг не может вспомнить события, о которых говорит Тео, мое тело каким-то образом помнит и глубоко тоскует по тем дням, когда жизнь была такой простой, что я могла забраться в его объятия и отключиться под звуки его мурлыканья.

— Сделаешь это сегодня? — Я немного боюсь его реакции. Тео не спал со мной в одной комнате с той ночи, как рассказал об аварии. Часть меня в ужасе от того, что каким-то образом, после всего дерьма, которое он терпел, с него наконец-то хватит.

— Я не могу.

О, черт, с него хватит.

— Почему?

— Мне нечего напевать тебе. Я… не написал ничего нового с тех пор, как…

— С тех пор?..

Тео откашливается, целует меня в висок, а затем прижимается щекой к моему лбу. Некоторое время парень не отвечает на вопрос. У меня такое впечатление, что он возвращается к воспоминаниям, которые не особенно приятны.

— Я не написал ничего нового с тех пор, как написал ту пьесу, которую сыграл в актовом зале, — наконец признается он. — Это был реквием. Твой реквием.

Мое сердце немного замирает, нервы берут верх.

— А что такое реквием?