Реквием (ЛП)

— Нет. — Это слово произносится с трудом. — Для меня это ничего не меняет.

— Тебе не приходило в голову, что это может изменить ситуацию для меня?

Это действительно смешно. Я опускаю руку, приподнимаясь на локтях. Комната качается, в голове стучит, в животе кружится тошнота, но действие противозачаточного средства, которое я проглотила в кабинете медсестры Райли, второстепенно по сравнению с моим вспыльчивым характером.

— О? И что же это изменило для тебя, Тео? Ты решил, что Рейчел теперь ничего для тебя не значит? Что вместо этого ты влюблен в меня? Ты, блять, меня даже не знаешь, — выплевываю я.

Тео остается спокойным перед лицом моей ярости. На самом деле выражение его лица трудно прочесть, но, хоть убейте, мне кажется, я вижу, как на мгновение по его чертам пробегает печаль.

— Как я могу? Ты даже сама себя не знаешь.

— Я прекрасно знаю себя, — возражаю я. — Я знаю, что ты отнял у меня самую важную вещь в мире. Ты вообще сожалеешь о том, что произошло, Тео? Сожалеешь о чем-нибудь из этого? Ты хотя бы скучаешь по ней?

В мгновение ока лицо Тео превращается в маску ярости, такую бурную и мощную, что она почти совпадает с моей собственной.

— Конечно, я чертовски скучаю по ней! — огрызается он. — Скучаю по ней каждый гребаный день, больше, чем ты можешь себе представить. Но я не загоняю себя в угол из-за горя. Боже, иногда ты бываешь таким избалованным ребенком.

Это обвинение — пощечина. Это чертовски больно. Мое лицо становится горячим, кровь приливает к щекам. Я так возмущена, что хочу нанести ответный удар, укусить его, выцарапать ему глаза, разрезать кожу так жестоко, что задеть кости, но у меня нет слов, чтобы причинить ему боль так же эффективно, как он причинил ее мне — меня полностью лишили способности говорить. Жаль, что Тео не лишён дара речи. Он наклоняется ко мне, губы сжаты в тонкую линию, и впервые я вижу настоящую, неподдельную боль в его золотистых глазах. Я ошеломлена тяжестью его взгляда на моей коже.

— Рейчел была мне дорога. Ты никогда, блять, не узнаешь, что она значила для меня. Ты ходишь по этому месту с задранным носом, ведешь себя как гребаная жертва, но ты не единственная, кто пострадал от всего этого. Ты действительно думаешь, что единственная, кто просыпается посреди ночи, чувствуя, что не можешь дышать? Думаешь, ты единственная, кто чертовски раздавлен этим? Я даже не могу посмотреть на себя в зеркало. Ты можешь ненавидеть меня до самых глубин своей души, пока не почувствуешь, что это съедает тебя заживо, но могу гарантировать тебе прямо сейчас, что ты никогда не будешь ненавидеть меня так сильно, как я ненавижу себя. А теперь расскажи мне о людях на этой гребаной фотографии, Соррелл!

Я моргаю, глядя на него, потрясенная словами, которые Тео только что обрушил на меня… и совершенно сбитая с толку его последней командой.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Я ничего о них не знаю! Они ненастоящие!

Он сжимает челюсть.

— Настоящие.

— Это фотография со стока! Это просто модели, которые Гейнор нашла в интернете. Она загрузила фотографию семьи на пикнике на пляже, и заменила девушку на изображении мной. Почему тебе так трудно это понять?

Тео сжимает руки в кулаки.

— Ты такая чертовски упрямая, — шипит он.

— Если я так чертовски тебя раздражаю… если ты так сильно любил Рейчел…

Я задыхаюсь, пытаясь заговорить. Когда я начала плакать? Икаю, пытаясь обуздать нахлынувшие на меня эмоции, но это бесполезно. Это слишком много для меня. Больше меня. Более могущественное, с чем я могу бороться.

— Если ты так сильно любил ее, тогда почему ты вообще здесь? — я стискиваю зубы. — Как ты мог спать со мной прошлой ночью?

Если Рейчел так много значила для меня, то как я могла спать с ним прошлой ночью? Этот вопрос прожигает пылающий след в моем сознании, уничтожая все остальные мысли. Вот в чем суть: этот самый вопрос — истинный источник моего гнева. Я ненавижу Тео, но… Рейчел была моей подругой. Я изо всех сил старалась игнорировать то, что чувствую — неоспоримое влечение, которое испытываю к Тео. Я протестовала против этого день и ночь, пытаясь оттолкнуть его, отвергнуть его без всякой на то причины, но не имеет значения, что я делаю. Я все еще чувствую это, каждое мгновение бодрствования, каждый день, и не могу от этого избавиться. То, что я чувствую к нему, выходит за рамки простого влечения. В «Туссене» полно других горячих парней, но они не занимают мои мысли и не мешают мне спать. Я не думаю о них двадцать четыре часа в сутки. Не жажду и не нуждаюсь в них так, как жажду и нуждаюсь в Тео. То, что я чувствую к нему, выходит далеко за рамки влечения. У меня что-то тянет под ложечкой. Голод, для которого у меня нет названия. Отчаяние и настойчивость по отношению к нему, которые не имеют никакого смысла, пугают меня до полусмерти каждый раз, когда я пытаюсь встретиться с этим лицом к лицу.

Тео — живое воплощение разочарования, когда говорит: