Реквием каравану PQ-17

Жить и плыть на тоннах взрывчатки, когда из воды бьют по тебе торпедами, а с неба, будто крупой, посыпают бомбами, – такая жизнь не по нутру была даже капитану Афанасьеву, человеку чрезвычайно выдержанному.

– Но жить-то надо, – рассуждал он. – Черта всем нам в рот немытого, но выспимся, когда всю эту баланду сгрузим…

Семь союзных транспортов немцы уже отправили на дно.

Команды поврежденных транспортов тут же переходили на суда эскорта. А затем британские миноносцы огнем орудий беспощадно уничтожали покинутые корабли.

Иногда случались даже анекдотичные ситуации: сверху транспорт бомбит немец, а с воды его расстреливает англичанин. Работали так, будто сговорились.

– А сколько добра гибнет, – переживал Петровский. – Ведь один такой транспортюга дивизию может снабдить для боя…

Непонятно почему, но противник вдруг дружно навалился на наш теплоход.

Может, их разведка пронюхала о том чудовищном грузе, который скрывался в трюмах «Старого большевика»? Вот когда началась работа! Зенитные автоматы, установленные на спардеке транспорта, обойму за обоймой выстреливали в небеса. Первые сутки в бою… вторые…вот уже и третьи!

Вахтенный журнал был наспех исписан заметками об атаках.

Сорок семь атак с воздуха на один гражданский корабль, с палубы которого стреляют штатские люди в ватниках и ушанках, а на ногах – валенки…

Присутствие же в трюмах взрывчатки, конечно, не украшало их жизни!

– Зато смерть у нас будет легкая, – говорили матросы. – Как пшикнет разом, и мы все сразу в дамках!

Люди команды отлично сознавали, что никто из них не спасется и все они, случись взрыв, превратятся в пар, который тут же легким облаком растает над бездонностью океана.

Каждый понимал, что прямое попадание бомбы – смерть.

И это попадание – прямое!!! – случилось…

Крупная немецкая бомба взорвала бак транспорта. Вспышка пламени ослепила всех стоявших на мостике. И грянул взрыв – вот, кажется, и конец… Но храбрецам всегда отчаянно везет: взрывчатка не сдетонировала. Зато начался пожар, огонь уже облизал надстройки. Немецкие пикировщики, привлеченные дымом, усилили натиск своих атак. От страшного сотрясения корпуса на теплоходе сами собой остановились машины…

– Теперь крепко стой, ребята! – горланил из дыма Иван Иванович. – Здесь тебе мамок нету… давай, черти, работай!

Когда «Старый большевик», казалось, уже погибал – вот-вот взорвется на собственном грузе, к нему подскочил британский корвет и направил на него свои орудия.

– Читай, что пишут, – велел Афанасьев сигнальщику.

Корвет передал решение флагмана конвоя PQ-16: пока не поздно, покинуть судно, а команде перейти на корабли эскорта.

– Вот те на! – удивился, капитан. – Отвечайте на флагман: «Спасибо, но мы не будем хоронить свое судно…»

На кораблях конвоя возникло некоторое замешательство. Тут было сейчас уже не до вежливой дипломатии, и корвет в азарте, рискуя собой, подошел к самому борту «Старого большевика».

– Мы не можем ждать вас! – прогорланили с мостика прямо в дым, прямо в треск огня. – Мы еще раз предлагаем… прыгайте все на нашу палубу. А судно мы расстреляем.

Англичане наблюдали непривычную для них картину: в то время, когда мужчины сражались с огнем, за пулеметами сидели русские женщины в ватниках, обвешанные пулеметными лентами, возле пушек на подаче снарядов тоже стояли женщины…

– Нет, – отвечал союзникам Иван Иванович. – Большое спасибо, но расстрелять меня и немцы могут. Не затем перли мы груз, язви его в корень, от самого Бостона, чтобы здесь потерять.

– А тогда, – объявили им с корвета, уходящего прочь, – дайте хоть радио своим, что вы от нашей помощи отказались.

– Дадим радио! Ваша совесть чиста… Доброго пути вам!

Водяные пушки корабельных гидрантов с гулким выхлопом били столбами воды по пламени. Презрение к смерти, которое проявил капитан, передалось и его команде. Дружно (даже раненые) все бросились на тушение пожара. Охваченный огнем корабль с грузом аммонала – что может быть страшнее? И корабли спешили пройти мимо. Скоро из видимости пропали последние суда каравана.

Долго еще виднелись в небе колбасы аэростатов, привязанных к мачтам конвоя.

Потом и аэростаты исчезли с горизонта.

Караван PQ-16 ушел, а теплоход остался в океане один.

Один в огне! На нем, конечно, поставили крест. Такие не возвращаются.

Это не люди, это уже покойники…

Медленно, день за днем, миля за милей, тянется караван. Быстрым эсминцам и вертким корветам такой темп не по душе – они рвутся в стороны от тихоходов; пишут восьмерки и зигзаги, слушая воду «асдиками» – не крадется ли враг?.. PQ-16 приближался к советским водам, и смерть отлетала от кораблей. Команды эскорта и транспортов в напряжении следили за горизонтом.

И вдруг – тревога! – замечено не известное судно.

– Оно нагоняет нас, сэр!

Черный от ожогов корабль, почти уже неживой, развивал предельные обороты.

Казалось, мертвец восстал со дна океана. А кто он – почти не узнать в этом обгорелом скелете. Но он двигался. Он спешил. Он был жив. Он мигал прожектором… Ревом восторга огласились корабли конвоя PQ-16, когда в этом пришельце с того света узнали корабль, брошенный в океане.