Реквием

Прислушиваясь к голосу Вячеслава Олеговича, Настя воспользовалась отсутствием хозяина и быстро оглядела комнату. Во время разговора ей было как-то неудобно это делать. Совершенно очевидно, здесь поработал хороший дизайнер. Цвета пола, коврового покрытия, мебели и обоев прекрасно сочетались друг с другом, создавая гамму, которая порождала чувство глубокого покоя и защищенности. Никакого модерна, ничего металлического и блестящего, даже обычной люстры нет. Все светильники расположены на стенах – одиночные и двойные бра, подсветки для картин, оригинальный торшер рядом с креслом и еще один, точно такой же, с другой стороны мягкого углового дивана. Интересно, сколько нужно денег, чтобы привести квартиру в такой вид? Настя с удовольствием пожила бы в такой обстановке, но Лешкиных гонораров, пожалуй, на такое не хватит. А жаль. Спросить, что ли? Да нет, тут же одернула она себя, неудобно. Совсем с ума сошла, пришла к человеку чуть ли не допрашивать его, а потом будет задавать вопросы про ремонт.

Увлекшись мыслями о бытовом комфорте, она не заметила, как вернулся Зотов.

– У вас еще есть вопросы ко мне? – спросил он. – Мне скоро нужно будет уходить.

– Вопрос только один, – быстро ответила Настя. – Вы можете назвать людей, которые были дружны с Немчиновыми и могут знать о конфликте между Геннадием и его отцом?

Зотов задумчиво покачал головой.

– Пожалуй, нет. Я был наиболее близок с Геной, но если даже я не знал…

– А дочь Немчиновых?

– Лера? Да побойтесь Бога, ей же было восемь лет, когда это случилось… Я имею в виду смерть ее родителей. А сам конфликт, я уверен, произошел и развивался намного раньше. Возможно, до ее рождения, даже до женитьбы Гены.

– Ладно, Вячеслав Олегович, не буду больше вас задерживать. Но вы все-таки подумайте над моей просьбой и, если кого-то вспомните, не сочтите за труд позвонить, хорошо?

Настя быстро написала на листке свои телефоны – домашний и служебный.

– И передайте господину Вильданову, что поклонники его ценят за хороший вкус и элегантную манеру держаться на сцене.

На лице Зотова промелькнуло странное выражение не то снисходительного сочувствия, не то сдержанной насмешки.

– Мне приятно это слышать, спасибо, Анастасия Павловна. Но Игорю я не стану передавать ваши слова.

– Почему? Ему надоели комплименты?

– Отнюдь, – Вячеслав Олегович усмехнулся, – он их жаждет, как дитя малое сладкую конфетку. Но ребенку нельзя есть слишком много сладкого, от этого портятся зубки. Игорь еще слишком молод, чтобы правильно относиться к комплиментам. Он их принимает за чистую монету и перестает стремиться к совершенству, полагая, что уже достиг всех мыслимых высот.

– Ну что ж… Вам виднее.

Настя застегнула теплую куртку и подняла повыше меховой воротник, стараясь закрыть уши. Шапки она не носила никогда, даже в самые лютые морозы, в крайнем случае надевала куртку с капюшоном. Но сегодня случай был еще не крайний, термометр показывал минус тринадцать, а Настя Каменская любила держать голову в холоде. Если бы только при этом все остальные части тела можно было держать в тропической жаре…

***

Едва Зотов переступил порог квартиры Игоря, в ноздри ему ударила смесь отвратительных запахов, застоявшихся еще с вечера. Оставленные на столе недоеденные закуски источали ароматы лука, уксуса и маринада, из недопитых бокалов испарялся алкоголь, и все это было круто замешено на табачном дыме и специфической вони невыброшенных окурков. «Хоть бы форточку открывал на ночь, урод, – с неожиданной злобой подумал Зотов. – Никогда плебею не стать патрицием, хоть годами держи его во дворцах с прислугой».

– Открой окно! – громко крикнул он в сторону кухни, откуда доносились звуки льющейся воды. – Устроил тут газовую камеру.

– Не выступай, – донесся до него слабый голос Вильданова, – и без тебя тошно.

Зотов повесил дубленку на вешалку и быстро прошел в кухню. Игорь выглядел отвратительно, лицо опухло, как всегда после пьянки, глаза были больными и красными. Он стоял в одних трусах и жадно пил большими глотками воду из стеклянной двухлитровой пивной кружки.

– Я тебе что велел? Я позвонил полтора часа назад и велел через час быть в порядке. А ты? Урод недоделанный, ты опять спать завалился? Только что встал?

– Не твое дело, – буркнул Игорь, судорожно допивая остатки воды. – Чего привязываешься?

– Ага, ты еще скажи, что болеешь. И пожалостней, как алкаши по утрам говорят. Никакого зла на тебя не хватает, честное слово. Да поставь ты кружку, что ты в нее вцепился! На вот, выпей.