Реквием

Несмотря на то что я не был в городе на протяжении стольких лет, помнил каждую улицу и перекресток. Ехал по знакомым улицам и глаза то тут, то там замечали приветы из прошлого. Места, с которыми меня связывали воспоминания. Сам город до неузнаваемости изменился, но иногда под мишурой наружной рекламы я выхватывал знакомые силуэты, ракурсы, дома. То, что всегда выдает коренного жителя, который даже с закрытыми глазами сможет сориентироваться, рассекая родные и знакомые с детства переулки.

Я подъехал к школе, в которой училась Карина, достаточно быстро. Во дворе шум, крики, привычная суета. Дети разделились на отдельные кучки. Как обычно, по возрасту и интересам. Невольно улыбнулся, вспоминая, как и сам когда-то стоял в таком же кругу одноклассников, бросая пренебрежительные взгляды на тех, кто младше хотя бы на год — "малолетки, не то что мы".

Посмотрел на свои руки и сильнее сжал руль, чтобы унять легкую дрожь. Искал взглядом знакомые черты и в то же время боялся найти. Хотел заглянуть в родные глаза — но не знал, что в них увижу. Я для нее никто, чужой, незнакомец, один из тех, от которых матери учат дочерей держаться подальше.

Вышел из машины, доставая из кармана пачку сигарет. Курить бросил давно, но при себе всегда возил. Привычка… Сидеть на месте не получалось. Прозвенел звонок, и школьники ринулись к входной двери. Я увидел дочь лишь мельком, она, как и все, спешила на урок, болтая с подружкой и заливисто смеясь. Внутри эхом отозвались чувства вины и сожаления, которые острыми иголками впивались в кожу, причиняя боль, но их хотелось загонять еще глубже, чтобы чувствовать: все, что я вижу — реально. Душу согревало лишь то, что Карина выглядела радостной, беззаботной, задорной, и я очень надеялся, что она счастлива.

Разжал кулак, выбрасывая так и не прикуренную смятую сигарету. Стоять здесь дальше не имело смысла, но и уезжать не хотелось. Чувство, что подсматриваешь в замочную скважину за своей же жизнью, в которой все может принадлежать тебе, нужно только вытащить из кармана ключ и открыть дверь.

Краем глаза заметил белую Тойоту, которая подъезжала с другой стороны парковки. В груди вдруг стало… тихо. Настолько тихо, что, казалось, даже сердце притаилось, чтобы через несколько секунд забиться в неистовом марафоне. Мне не нужно было смотреть на номер машины, потому что я и так знал, кому она принадлежит. И хотя расстояние не позволяло пока рассмотреть, кто за рулем, но иногда нам не нужны глаза, чтобы увидеть.

Впервые за тринадцать лет я вновь почувствовал, как мою душу порабощает предвкушение. Говорят, именно оно волнует нас больше, чем то, чего мы с таким трепетом ждем. Когда внутри бушует океан. Нетерпение, которое вызывает покалывание в кончиках пальцев, заставляет мучиться бессонницей, прокручивать в голове сотни картинок, и вместе с тем страх… боязнь наконец-то дождаться того, чего так неистово желаешь.

" — Никогда не говори мне прощай… Ненавижу это слово. Останься, Андрей, пожалуйста… останься…

Одно из воспоминаний, которое разъедают душу горьким осадком сожаления. Нужно было остаться. Не знаю, почему именно тогда она заговорила о прощании, но оказалась права.

Тот день был не таким, как другие. Наполненный внезапными решениями, рваными мыслями, словами, которые вырываются сами по себе из самой глубины подсознания.

Я прилетел в Москву всего на несколько часов. Мчал в аэропорт, сжимая в руке футляр с кольцом, которое забрал у ювелира всего час назад. Мгновенное решение — сделать это сейчас. Плевать на расстояние, плевать, что я должен был вернуться только через неделю. Не хотел ждать, хотел сделать ее своей немедленно. Вихрем ворвался в квартиру, впитывая восторг в ее глазах и сходил с ума. От страсти, любви, от потребности прикасаться, которую невозможно было утолить. Наброситься и взять ее там, прямо в коридоре, не раздеваясь, не здороваясь. Только хриплый шепот, признания и голод…

Ненадолго унять эту боль от разлуки, сделать несколько жадных глотков, чтобы продержаться проклятую неделю. Только вот кольцо осталось в кармане пальто, которое я впопыхах бросил на заднее сиденье машины. А она так и не стала моей… Может, и не была никогда…".

Смотрю, как открывается дверь ее машины, и кажется, что мир вокруг просто замер, превращаясь в серую картонную декорацию, в котором она — как ослепительная вспышка радуги. Его поглотила какая-то мертвая тишина, сквозь глухую стену которой пробивается только стук сердца. Отдавая приглушенным отзвуком в ушах и раздирая грудь от нехватки воздуха.