Реквием

А потом начался ад, меня хлестали по щекам, рвали на мне одежду, лапали до синяков, швыряли от одного ублюдка к другому. Они красочно расписывали, что сделают со мной, как долго и каким способом. Я была девственницей и от ужаса погрузилась в состояние, близкое к шоку, мне хотелось умереть на месте, мне хотелось орать, а я только тихо плакала, всхлипывала и просила отпустить, когда мне давали пощечины. Приказывая открыть рот, пихали в него пальцы, разбивая губы и обещая отыметь меня. По очереди. Мне понравится. Мне нужно быть послушной шлюшкой и тогда, может быть, мне заплатят. Я же знала, что после того, что эти твари со мной сделают, я покончу с собой, знала, что не переживу этого. Не выдержу насилия. Мне до сих пор кажется, что я была способна повеситься прямо там, на батарее под высоким потолком. Потом, спустя годы, я все еще буду с ужасом вспоминать эти моменты, потому что насилие — это страшно. Это хуже убийства. Это изменение психики навсегда. После него ты становишься другим человеком. Мне хватило и тех нескольких жутких минут, чтобы иногда по ночам видеть их рожи в кошмарах.

Они не успели, просто не успели, потому что ОН не дал. Появился в самый последний момент и запретил меня трогать. Вот так просто. Иногда чужую силу чувствуешь каждой порой тела и при этом человеку не обязательно ее показывать физически.

Его сила ощущалась в одном взгляде. Он смотрел на них, чуть прищурившись, а они поджимали хвосты, как облезлые шакалы, становились словно меньше ростом. Его боялись. Боялись настолько, что не смогли промычать ни слова. А я тряслась в углу, кутаясь в одеяло, содранное с железной кровати, на которую ублюдки периодически меня швыряли. Я смотрела, сквозь слезы на парня, которого отморозки называли Графом, и который, прикрыв за ними дверь, сделал пару шагов ко мне. Я инстинктивно вжалась в стену, не зная, чего ожидать и от него.

Поднял руки, разворачивая ладонями ко мне, показывая, что не тронет и ушел на пару минут, а потом вернулся со стаканом виски и заставил меня выпить. Я слышала его голос… сквозь слезы продолжала умолять отпустить меня, а он вытирал платком кровь с моего лица, приложил лед к синяку и дал сигарету. Я никогда раньше не курила и от первой затяжки закашлялась, парень тут же отобрал ее, а я смотрела на него и не могла отвести взгляд. Возможно, кто-то решит, что это было влечение к своему спасителю. Девочка встретила рыцаря в блестящих доспехах, но нет… Я подсознательно чувствовала, что этот человек, может, и спас меня от насилия, но способен на более ужасные вещи, чем банальная групповушка. Более того, уже тогда я понимала, что все эти отморозки ему подчиняются.

Просто у него были ошеломительные глаза. Когда он сидел рядом и заставлял меня опустошить бокал с виски, я смотрела в них и запутывалась… я словно погружалась в эти зрачки и темно-коричневую радужку. Бархат с золотыми вкраплениями. Какой-то дьявольский омут с оттенком грустной наглости и вежливого, но властного напора. Человек, который получает все, чего пожелает. Тогда я впервые подумала, что если он меня захочет, то я буду готова отдать все.

Мгновенное осознание вспышкой… Несмотря на то, что все еще куталась в одеяло, а подбородок подрагивал после истерики, мое сердце уже пропускало по удару, пока он осматривал мой синяк и ссадины на руках, что-то говорил, а я слушала голос и успокаивалась.

Он все время смотрел мне в глаза. Пристальный взгляд, слишком пристальный, который проникает сквозь кожу и заставляет мелко подрагивать от напряжения. Позже я узнаю, какими разными могут быть эти глаза. Светлыми и нежными, яркими и злыми, черными от ярости или страсти. Я влюбилась в них. Именно в его глаза… потом уже во все остальное. Чуть позже.

Андрей спрашивал у меня, кто я и как оказалась в машине у Черта. Видимо, он считал меня одной из легкодоступных идиоток, которых пачками привозили в это место и имели всем коллективом. Он сильно удивился, когда понял, что я далека от всего этого, я просто, как дурочка, поверила, что незнакомый парень подбросит меня домой. Возможно, именно это тогда и привлекло его во мне. Эта наивность и детская непосредственность. Я верила людям, верила в людей и хотела мира во всем мире. Таких, как я, жизнь обычно топит в первом же болоте и выжигает все иллюзии волдырями самых нелепых и болезненных ошибок. До шрамов. Чтоб запомнила. Навсегда. Жизнь не любит наивных и слабых, она, как и любая жестокая, хищная тварь, чувствует жертву и тут же ставит на колени, тыкает лицом в грязь. И ты либо ломаешься окончательно, либо чему-то учишься.

Меня выдернул из этого самого болота Андрей. Мы тогда проговорили до утра. Я так и сидела в своем одеяле, а он рядом с пачкой сигарет и бутылкой виски.