Рекрут

Проходя мимо того злополучного места, где разбилась Лефтова, он остановился пробубнил какую-то молитву на татарском языке и, вздохнув, представил себе, как летела бедная женщина с четвертого этажа. Он поднял голову и замер: в квартире Лефтовой горел свет.

* * *

На дворе было за полночь, черное небо было усеяно яркими звездами. Вероника еле держалась на ногах, но упорно хотела довести до конца уборку в квартире, хотя, когда они вошли в помещение, там было чисто и прибрано, за исключением затоптанных полов в коридоре и на кухне.

Вадим смотрел в окно и пытался понять, почему бедная пожилая женщина решилась на такой шаг. Вероника говорила, что ее тетя страдала астмой, и, возможно, это и было причиной нелепой смерти. Вихрев остановил взгляд на каком-то пьяном человеке, который остановился на мостовой и, задрав вверх голову, считал звезды. «Счастливый», — подумал Вадим и отошел от окна.

В углу на стенке висела аптечка. Вихрев машинально открыл дверцу аптечки, и в нос ударил сильный запах валерьянки. От нечего делать Вадим стал рассматривать лекарства и наткнулся на аэрозоль для астматиков. Он знал это лекарство, точно такое же использовал один его знакомый. Вадим нажал на колпачок. Густая струя вырвалась из баллончика.

— Работает хорошо, — заметил вслух Вихрев и аккуратно поставил лекарство на место.

Вероника наконец закончила уборку. Волосы ее были растрепаны, она тяжело дышала, но старалась не показывать виду, что устала.

— Все, — выдохнула она, — слегка прибрала в комнате.

Она втянула ноздрями воздух, посмотрела на Вадима и попросила:

— Вадим, откройте, пожалуйста, окно, что-то запах лекарств не выветривается.

— Сейчас.

Вихрев открыл одну половину окна, и свежий холодный воздух ворвался в комнату.

— Я никогда не могла привыкнуть к запаху лекарств, — призналась хозяйка, — возможно, это и было одной из причин, по которой я покинула этот дом.

— Почему?

— У тети вдобавок к астме было еще и больное сердце, — пояснила девушка, — разный валидол, карболка, валерьянка и другая дребедень…

Вихрев почему-то вернулся к аптечке, вынул из нее баллончик с лекарством от астмы и с удивлением произнес:

— Полный… Странно…

— Что здесь странного? — возразила Вероника. — Тетя всегда держала в запасе один или два флакона.

Вихрев вяло улыбнулся.

— Вы, наверное, устали, — участливо спросила Вероника.

— Да нет, — солгал Вадим.

— Сейчас я вам постелю.

— Да не стоит беспокоиться, — запротестовал Вадим.

Вихрев очень не любил оставаться ночевать в гостях и не переносил чужих постелей. В гостинице, где-нибудь у близких друзей или подруг — еще куда ни шло, но так…

Его размышления прервал протяжный звонок в дверь.

Глава 6

Молодые люди переглянулись.

— Кто это может быть? — испуганно спросила Вероника. Вадим пожал плечами.

— Трудно сказать.

— Открыть?

Вероника нерешительно приподнялась, но Вадим жестом остановил перепуганную девушку.

— Сиди, я сам открою.

Он вышел из кухни и пошел к входной двери. За ним нерешительно двинулась Вероника.

— Кто там?

— Я.

— Кто я? — раздраженно спросил Вадим.

За дверью откашлялись.

— Это дворник Камиль, — донесся виноватый с хрипотцой голос.

Вихрев повернулся к Веронике.

— Открыть? — спросил он.

— Откройте, — махнула рукой девушка, — это Ибрагимов, наш дворник.

Вихрев распахнул дверь. Перед ним на лестничной площадке стоял убогий человек в старом рваном пиджаке, в калошах на босую ногу. Он виновато кашлянул и поздоровался.

— Добрый вечер.

— Да уж ночь на дворе, батя, — заметил Вадим и посторонился, пропуская гостя в квартиру. — Проходите!

— Проходите, Камиль Ибрагимович, — пригласила Вероника старого дворника, кивнув головой.

— Здравствуйте, — еще раз поздоровался старик.

— Здравствуйте.

Старый человек долго вытирал калоши о коврик на площадке, словно раздумывал, входить или повернуть обратно, но все же робко вошел в квартиру. Вадим закрыл за ним дверь. Старик, войдя в квартиру, остановился в коридоре, не зная, что делать дальше.

— Проходите, Камиль Ибрагимович, — повторила хозяйка, указывая рукой на комнату.

— Спасибо, — поблагодарил дворник, — вы уж извините старика…

Чувствовалось, что ему трудно говорить, но не от того что он был выпивши, а от волнения…

— Увидел свет, — оправдывался Ибрагимов, — дай, думаю, зайду, видно, Вероника приехала навестить свою тетю Надежду Макаровну…

Голос старика дрогнул, он замолчал, виновато озираясь, посматривая то на девушку, то на парня, и вдруг не выдержал — по худым небритым щекам покатились слезинки.

— Пусть земля будет ей пухом, — глотая слезы, дрожащим голосом произнес Ибрагимов, — ты уж прости старого татарина, что не уберег нашу голубу…

Вероника не выдержала и, рыдая, бросилась к старику. Ибрагимов молча обнял девушку и нежно погладил ее по белокурой головке.

— Что же делать, дочка, — утешал старик девушку, — все мы там будем, кто раньше, кто позже…

Вероника, утерев слезы, прошла в комнату. Татарин и Вадим направились вслед за ней. В комнате воцарилась тишина, разговор не клеился.

— Помянуть бы надобно, — тихо произнес старик.

— Что? — не поняла Вероника.

Татарин откашлялся.