Реконструктор

Стараясь наступать как можно ближе к стене, пробираюсь по крыльцу к входной двери. Так по крайней мере не столь сильно будут скрипеть доски. Толкаю дверь – заперто. Ну, на такую-то удачу я, положим, и не рассчитывал. Надо сказать, что это не сильно меня огорчает, и узкая длинная щепка, загодя приготовленная мной еще в сарае, отправляется в щель между дверью и косяком. Там обычная щеколда, я это срисовал уже достаточно давно. Тихонечко приподнимаю ее и толкаю дверь от себя. Тотчас же просовываю руку и подхватываю щеколду, чтобы она ненароком не брякнула. Ибо раз дверь заперта изнутри – в доме кто-то есть!

Бесшумно проникнув внутрь, притворяю за собой дверь. Нужная мне комната находится слева от входа. В ней днем сидит машинистка. Закрыв за собой дверь и этой комнаты, осматриваюсь по сторонам. Разумеется, здесь никого нет. Надо думать, что миловидная девушка, которая печатает на машинке, ночует где-то в другом месте. Пробираюсь к столу, сажусь на табуретку и снимаю с него пишущую машинку. Ставлю ее на колени. Почему не на стол? Да потому, что этот древний агрегат в процессе работы на нем щелкает весьма немилосердно и звонко. Засовываю руку в карман и вытаскиваю оттуда кусочек тряпки, подобранный мною в пресловутой ямке у стены. Там такого добра тоже предостаточно. Просунув руку с тыльной стороны пишущей машинки, нащупываю звоночек. Ежели кто не знал, при переводе каретки машинка издает мелодичный звон, который в данном случае мне совершенно ни к чему.

Ну вот, теперь можно приступать к работе.

Щелк, щелк, щелк…

Каретку медленно переводим, чтобы трещотка не шумела.

«Старшина Епифанов, после проверки в Особом отделе двести восемьдесят шестой стрелковой дивизии, направляется для дальнейшего прохождения службы».

Подпись, угловой штамп.

В принципе здесь и печать не помешала бы, но – чего нет, того нет!

Окруженец я бывший, всем понятно? Оттого и никаких других документов нет, по новому месту службы выдадут. Хотя и на этот случай кое-какие задумки у меня есть… А чтобы вывернуть меня наружу сильнее, чем это уже сделали особисты, – ну, это надо быть совсем отмороженным человеком. Мол, даже они не нашли, а ты что – самый умный?

Все, готов документ. Не самый, откровенно говоря, правильный, но ничего другого я сейчас соорудить не смогу.

И еще есть у меня парочка неотложных вопросов, требующих разрешения.

Осторожно опускаю пишмашинку на стол – там даже кусок войлока специально уложен. Тяжелая она… хоть и не рояль, но рама небось тоже из чугуна?

Осматриваюсь.

Вроде бы все на месте стоит, ничего не нарушено.

Теперь выходим из комнаты.

За дверью напротив кто-то сладострастно дрыхнет. Аж причмокивает во сне! Завидую… мне бы сейчас так!

Тихонечко просачиваюсь мимо этой двери – к соседней. Я тут кое-что видел, когда меня мимо проводили…

Ага!

Вот оно!

Пишбарышня у нас в одной комнате сидит, а всяческие канцелярские товарищи – здесь.

Правильно, треск машинки не должен мешать работе всех остальных.

Сейф.

Ах, как жаль, что я не медвежатник! Уж в Особом-то отделе тут, надо думать, не ведомость по расходу дров в таких местах хранят. Но – увы, этот ящик я не открою.

А вот шкаф – очень даже. Он, собственно, и не заперт даже.

Так, верхняя полка – неинтересно.

Средняя…

Ага, вот!

Тонкие папки – то, что мне нужно.

Всевозможные серьезные материалы хранят, как и положено, под замком. А вот все прочее, оперативного интереса не представляющее, – вот так, в папочках. Ну кому, скажите на милость, интересны документы погибших?

Я, когда туда-сюда ходил, между прочим, уши растопыривал не зря. И приглядывался, по мере возможности.

Вот и услышал, как диктовал пишбарышне какую-то пояснительную записку некий местный деятель. И краем глаза видел такую вот тонкую папочку, что он в руках держал. А в папочке – рапорта. И к ним красноармейские книжки приколоты. Скрепочками, как и положено.

Фамилию, что в справке написана, я тоже не с потолка взял. Ее, в числе прочих, помянул тогда диктовавший особист. Вот и есть у меня небольшая надежда, что и красноармейская книжка погибшего не успела еще уехать куда-то далеко.

Так, первая папка.

Не то.

Отставляем ее в сторону.

Вторая…

Нужные мне документы отыскались только в четвертой.

Дормидонтов, Федоров, Пименов, Асанович… Епифанов! Есть попадание!

Дмитрий Олегович, стало быть? Запомним.

А за что его, кстати, в Особый отдел-то?

А-а-а… да, неприятный случай.

Халатность при погрузочно-разгрузочных работах. Иначе говоря, придавило мужика насмерть, когда танк с платформы сверзился. Понятно, отчего особисты этим случаем занимались, – искали зловредный умысел. Ну, скорее всего, не нашли, иначе завели бы дело, и нужный мне документ лежал бы сейчас под замком.

А так – все ясно. Вражьих происков тут нет, есть обычный несчастный случай. Делопроизводство прекратить, материал списать в архив. Секретов никаких нет, незачем и папку в сейф совать, там, поди, и так места не хватает…

Пропихиваюсь в дыру под стеной и аккуратно ее сеном заваливаю.

Бежать именно сейчас?

Перед самым рассветом?

Ну уж хренушки, я лучше вечера дождусь.