Реконструктор

— Ну голова-то съехать может и по другой причине… Видывал я таких — опосля контузии. И не такие фортели народ творил!

— Так ты, Борисыч, думаешь — контуженный он?

— И не раз! Рану у него на спине видел?

— Спрашиваешь!

— Так и прикинь — как так рвануть должно, чтобы осколки столь плотно рядышком легли?

— Дык… рядом, должно быть…

— Ну и представь — у тебя граната в полуметре от башки ахнет, по-каковски заговоришь?

— Ну…

— То-то же! Контуженный он, точно тебе говорю! По уму — в медсанбат такого надо бы, да где он? А ты — немец!

— Да не… я такого и не говорил!

— А! Уголовник — один хрен! Нет, то, что с ним неладное что-то — и я вижу. Но делать-то что? Он башкой своею рисковал, чтобы нас вытянуть — про то забыл уже?

— Помню.

— Вот! И я помню. И смотрю за ним. Ничего он пока такого не говорил, чтобы подозревать его в чем-то. А что заговаривается… пройдет это. Тогда и побалакаем.

— А пройдёт? Он-то себя, поди, здоровым считает! Скажи ему — лечись, мол — так и окрысится!

— Ты до фига больных на голову встречал, чтобы они себя таковыми признавали? Кого ни спросишь — здоров! Вот кабы он сам себя таковым признал… тут уже и я первый призадумался бы — с чего это вдруг? Человек вроде здоровый, шишек да шрамов на башке нет — а говорит, мол, больной я? Уж не дезертирство ли своё так прикрыть он хочет? Не могу, мол, воевать по причине больной головы. А этот — наоборот! Так что и беда, коли злой? Найдем ему на кого злость эту выпустить…

— Ну, смотри, старшой… тебе виднее. А я всё-таки за ним приглядывать стану. Не ровен час — слетит с нарезки и что тогда? Хорошо, ежели один, да без ножа. А ну как с ним в руках?

— У него и автомат всю дорогу под рукой. Как зверь, с ним в обнимку спит и в сторону не откладывает. Что ж теперь, руки ему на ночь вязать? Не переборщи со своей подозрительностью, Николай! Максим — парень быстрый, да опытный! Опять же — поздоровее многих наших бойцов будет! Нам такие нужны!

— Ну, как скажешь… Однако ж, смотреть буду!

— Только аккуратнее, Коля…

Затрещали кусты, и разговаривающие удалились. Только теперь я обратил внимание на то, что сучок, за который я ухватился, сверкает свежей древесиной — кору с ветки я непроизвольно содрал. Слишком сильно стиснул кулак. Выходит, Кружанков прав? Нет, надо себя как-то получше контролировать… а как?

А всё-таки — моя придумка сработала! Прокатила-таки моя контузия. И ведь в точку угодил!

Скажи я сразу, мол, контуженный, да не помню ничего — как ко мне отнеслись бы тогда? Чему-то, может, и поверили бы, а чему-то — нет. И оружие могли бы запросто отобрать, под предлогом той же болезни…

А вот со вшами — это я рано вылез!

Ага, и чесался бы всю ночь…

В общем, в этот день мы никуда не пошли и ужинали, в итоге, похлебкой из березы. Не 'березовой кашей', а натуральной древесиной. В том смысле, что содрав кору с березы, Кружанков соскреб с неё темную массу, которая находилась между собственно корою и стволом, и эту штуку мы заварили в котелках. Оказалось даже вкусно! Но — совсем несытно…

Так что вопрос со жратвой наутро встал самым актуальнейшим образом! Собственно, даже не вопрос — вопросище!

— Старшина, надо что-то с этим решать! — глотая очередную порцию 'березового кофе' говорит кто-то из бойцов. — Такими темпами — немцам нас и ловить не надо — сами с голодухи передохнем вскорости!

Взгляды многих бойцов обращаются на меня. Пожимая плечами, переадресовываю их Корчному, мол, он старший — ему решать!

— Максим, — спрашивает он меня, — ты когда до своего тайника добраться сможешь?

— Да хоть сейчас! На мотоцикле — два часа ходу, да назад ещё пара часов. Час на месте. Только и за оружием не мешало бы съездить…

— А это далеко?

— За день, пожалуй, и не обернемся… если только завтра назад будем. Да и небезопасно это, на мотоцикле-то здесь раскатывать. Туда лучше лесом идти.

— В нашем положении, сейчас еда важнее. Давай-ка за ней! Один поедешь?

Открываю рот для ответа, и натыкаюсь взглядом на цепкий взгляд Кружанкова.

— Да вот с ним и поеду! — киваю на него. — Разок прокатились уже, отчего второй не попробовать? Только морду небритую прикроет пущай. Я и сам-то тоже хорош, однако ж, не как он! Пусть переодевается в немецкие шмотки — и поедем!

Сборы не занимают много времени и вот уже мы вчетвером выдвигаемся к тому месту, где запрятан мотоцикл. Вчетвером, потому что с нами идет прикрытие — двое бойцов с винтовками. Они должны прикрыть наш выезд на дорогу и дождаться возвращения.

Мотоцикл цел. Он все так же стоит под кучей веток, которые мы на него набросали. Вроде бы всё тихо, но я трачу ещё час, чтобы обшмонав все кусты, убедиться в отсутствии засады. Её нет, и мы все облечено вздыхаем.

Вытолкав мотоцикл на дорогу, завожу мотор. Он схватывается не сразу, но всё-таки заводится и пару минут стреляет сизыми клубами вонючего дыма. Добываю из багажника коляски офицерскую фуражку (зачем я только её сохранил тогда?) и нахлобучиваю на голову попутчика.

— Если пологом морду прикрыть — издали подумают, что офицер. Лишний раз, авось, не тормознут.

Николай не возражает и делает всё, как я сказал.