Река времени

Капица был удивительный мастер. На террасе его дома в институтском парке стоял стол его работы. Под ножку стола можно было что-нибудь подложить. Естественно, стол начинал качаться, но вращением столешницы столу возвращалось устойчивое положение. Подкладывали обычно какой-нибудь том из курса теоретической физики Ландау и Лифшица. Тут сказывалось отношение Капицы к теоретикам.

Капица был главным редактором «Журнала экспериментальной и теоретической физики». Как-то раз в редакцию практически одновременно поступило около десятка статей одного автора. Реакция главного редактора была: «Только свинья может опороситься сразу десятью поросятами». Некоторые статьи все же были опубликованы.

Заместителями главного редактора ЖЭТФ были Е.М. Лифшиц и И.Е. Дзялошинский. В редакцию была прислана статья известного теоретика N. Рецензировал ее Е.М. Лифшиц, и на заседании редколлегии статья была отклонена. Через некоторое время в редакцию поступила другая статья, где практически воспроизводились результаты отклоненной статьи. Автором ее был И.М. Лифшиц. Дзялошинский возмутился и высказал свое мнение Е.М. Лифшицу. Тот настаивал на публикации. Дзялошинский пошел к Капице.

Вердикт главного был: «Отдайте это им».

Во время оно сотрудникам академических институтов, выезжающим за границу, выдавалась определенная сумма в валюте той страны, куда они были командированы. Была и определенная норма расходов. Перерасход в иностранной валюте переводился по курсу в так называемые «золотые рубли» и умноженный на семь превращался в сумму в обычных советских рублях, которую нужно было вернуть в кассу Академии. В 60-е годы Петр Леонидович поехал в Англию получать золотую медаль имени Эрнеста Резерфорда. По возвращении обнаружился перерасход. Капицу вызвали в иностранный отдел Академии и потребовали вернуть недостающую сумму. Петр Леонидович поехал к президенту Академии М.В. Келдышу. После обычного разговора о текущих делах Петр Леонидович вынул из кармана кусачки, медаль с изображением Резерфорда и сказал: «Мстислав Всеволодович, откусите сами столько, сколько нужно». Вопрос о перерасходе больше не возникал.

При приеме в аспирантуру Института физических проблем все – и теоретики, и экспериментаторы – держали экзамен. Задачи к экзамену Капица всегда придумывал сам. Как правило, надо было найти объяснение реальных явлений. Например, жена в присутствии мужа разговаривает по телефону с любовником. На каком расстоянии от мужа должен стоять телефон, чтобы он не мог разобрать, о чем идет речь? Получившему задание студенту можно было пойти в библиотеку и пользоваться любой литературой. Через несколько часов надо было предъявить решение экзаменационной комиссии во главе с Капицей. Его больше всего интересовал не ответ, а сам подход к решению задачи. Поступая в аспирантуру, Боря Думеш, посидев в библиотеке, сильно волновался и, выйдя пред светлые очи экзаменационной комиссии, произносил что-то не очень вразумительное. Капица остановил действо и попросил Боровика-Романова, научного руководителя диплома Бори, сходить за его личным делом. Ознакомившись с ним, он произнес:

– Еврея могли бы и получше найти.

В аспирантуру Думеша приняли.

На физтехе учились шесть лет. Но не все. Петр Леонидович ценил самостоятельность и инициативу. Когда студент Сережа Веденеев, почитав литературу, сам сделал лазер, Капица пришел, посмотрел и сказал:

– Хватит вам учиться. Немедленно защищайте диплом и начинайте работать.

Из cлов и дел Исаака Марковича Халатникова

Кто старое помянет— тому глаз вон, кто забудет – тому оба.

Народная мудрость

Накануне 8 марта 1965 года после лекции по статфизике, которую ИМ читал нам, тогда студентам второго курса, мы спрашиваем его, отчего столь большая разница в доле женщин и мужчин, работающих в разных научных дисциплинах. Видно было, что о женском уме в сравнении с мужским он высказываться явно не хочет, однако берет в руки мел и рисует график. По оси абсцисс идут науки: биология, химия, физика, прикладная математика, математика, плавно переходящие друг в друга. По оси ординат – доля занятых в данной науке женщин. Напротив биологии кривая близка к единице, потом падает вниз и около физики почти обращается в ноль, затем возле прикладной математики опять подрастает и вновь падает в районе чистой математики. Халат с удивлением смотрит на это произведение и говорит: «Товарищи, да это же Ван-дер-Ваальс получается…»