Река убиенных

«Так, может, не стоит торопиться с войной против России? — вдруг закралась в сознание Шелленберга шальная мысль. — Какой в этом смысл? Почему бы и Англию не расчленить точно так же, как Польшу?» Нет, он, конечно, знал, что русские подтягивают свои войска к границе, что они резко увеличивают численность своей армии, создавая при этом все новые и новые части «смертников» из неисчислимого числа заключенных. И поскольку Германия даже мечтать не может о таком количестве концлагерей, которые создали в своей «самой демократической в мире стране» коммунисты, то понятно, что и запас смертников у России неисчерпаем.

Шелленберг не сомневался, что рано или поздно германским войскам придется подойти к стенам Кремля. Но стоит ли развязывать эту войну сейчас? Не лучше ли с помощью русских расправиться с Англией, Францией и США, а уж затем, создав национальные силы сопротивления из представителей народов, входящих в СССР, приняться и за этого глиняного колосса?

В самый разгар оппозиционистских размышлений Шелленберга с ним вдруг связался Гиммлер.

— Шелленберг, только что мне позвонил фюрер, — провозгласил он таким голосом, словно только что ему явился Иисус. — Фюрер желает, чтобы мотивы, которые заставили его принять решение о начале боевых действий, вы изложили, исходя из последних данных нашей разведки и контрразведки. Деталей касаться не нужно, ссылаться на агентурные сведения — тоже. — «Кому бы пришло такое в голову — в “Воззвании” к народу?» — ужаснулся бригадефюрер. — Но вы должны раскрыть все активизирующееся действие русской секретной службы, которая массово засылает в Германию и на подконтрольные ей территории шпионов и диверсантов, поощряет действия местных врагов рейха… Словом, продумайте, как это отразить, чтобы звучало лаконично и убедительно.

— Яволь, господин рейхсфюрер. Мысленно я уже готовлюсь именно к такому изложению данной проблемы.

Отбросив все те концепции мироустройства, которыми он только что грезил, Шелленберг принялся излагать мысли фюрера со старательностью ученика, которому поручили пересказать одно из произведений Гёте.

До половины третьего ночи, когда наконец текст был готов и секретарь отвез его дежурившей в РСХА машинистке, Гиммлер успел позвонить еще трижды, приводя его своими звонками в ярость. Единственным оправданием могло служить только то, что каждый свой звонок он объяснял звонком фюрера. Ну а свое воззвание, по воле Шелленберга, фюрер должен был обрывать на самой тревожной, но в то же время мобилизующей ноте: «Народ Германии! Развернувшиеся в настоящее время военные события по своему масштабу намного превосходят все те, которые когда-либо переживало человечество!»

Когда бригадефюрер писал эти слова, ему казалось, что при их чтении каждый германец, даже если он не разделяет национал-социалистических взглядов, должен преисполняться чувством гордости за могущество и величие рейха. И лишь когда, не раздеваясь, прилег на диване, чтобы пару часов подремать, вдруг поймал себя на мысли: «А ведь когда 22 июня это обращение будет опубликовано в прессе и зачитано по радио, первые сотни германских солдат уже падут убитыми и ранеными на ощетинившихся штыками просторах России. И даже из этих последних слов “Воззвания” германцы поймут, что началась не какая-то там “русская кампания”, началась Вторая мировая война».

«Но ведь начал-то ее, эту войну, не Шелленберг, — по-адвокатски вздохнул бригадефюрер, сладостно погружаясь в тихую предрассветную дрему. — Тем не менее было бы справедливо, если бы со временем мир узнал, что автором этого воззвания был все же не фюрер, а тогда еще мало кому известный начальник Управления разведки и диверсий Главного управления имперской безопасности Вальтер Шелленберг. В конце концов, за каждым важным историческим документом должна четко просматриваться не менее важная историческая личность».

16

Шифровка, направленная штандартенфюреру из Главного управления имперской безопасности, оказалась немногословной. «Самым тщательным образом соберите сведения о действиях подразделений диверсионного полка дивизии «Бранденбург». Рассмотрите эти действия под углом переподчинения данного полка войскам СС и переформирования его в диверсионную дивизию, с подчинением Главному управлению имперской безопасности. Кальтенбруннер».

«И это все?! — удивился Гредер. — И этот приказ нужно было загонять под двойной шифр “Циклопа” и помечать грифом “Управление VI S”[14], что означало “Управление зарубежной разведки СД, отдел диверсий”».