Река, текущая вспять

Приставала немного сник. Пешие прогулки не были его любимым занятием. Троица шла вдоль берега, пока не выбилась из сил. Склон становился все круче. Перед тем как стемнело, они разбили лагерь на большой скале. У Ханны были с собой кремень и огниво, и они развели костер. Они съели припасенные Томеком орехи и легли, прижавшись друг к другу. Засыпая, Томек вспомнил слова старика Ишама: «Никто оттуда не возвращался… это так же невозможно, как вырастить рожь на ладони…» Он посмотрел на Священную гору, возвышавшуюся перед ним темной опасной громадой, и задрожал. Теперь он был не один, и, как ни странно, это не внушало ему спокойствия. Напротив. «Я старший, я должен их защищать…» Он завернулся в одеяло и прижался к теплому боку Приставалы.

— Скажи, Томек, — сонно прошептала Ханна, — что у тебя в мешочке на шее?

Не говоря ни слова, он раскрыл мешочек, достал из него одно су и положил на ладонь девочки.

— Держи, это монетка, которую ты мне дала, когда зашла в мою лавку. Я тебе ее возвращаю.

— Спасибо, как мило… — пробормотала она.

— Спокойной ночи, Ханна, — сказал Томек.

Она не ответила, и он добавил:

— И тебе спокойной ночи, Приставала…

Зверюга что-то ласково пробурчал. На языке панд это, видимо, значило «спокойной ночи».

Глава семнадцатая Священная гора

Ранним утром гора уже не казалась Томеку такой угрожающей, как накануне. Наоборот, она будто приглашала их к восхождению. Трое искателей приключений доели остатки провизии, а затем с легким сердцем тронулись в путь, без малейшего сомнения в том, что сегодня же вечером вернутся обратно с фляжками, полными воды из реки Кьяр. Во всяком случае, они в это верили. Вода уже не была соленой и становилась все светлее и прозрачнее. Дети по-прежнему никак не могли привыкнуть к тому, что река течет вспять, поднимается по склону, перепрыгивает через пороги, брызгаясь и пенясь. Ханна и Томек пытались не обращать внимания на это чудо, но порой не могли не остановиться и не полюбоваться на нее, сидя на корточках.

— Невероятно, правда? — говорил один.

А другой подхватывал:

— Действительно невероятно…

И они шли дальше. Приставале становилось все тяжелее втаскивать свою тушу на вершину горы. Он пыхтел как паровоз и ближе к полудню уселся на камень с упрямым видом, показывая, что больше не сдвинется с места. Ханне пришлось взять его за лапу и уговаривать:

— Ну давай, Приставала! Мужайся! Такая зарядка пойдет тебе на пользу. Не можем же мы тебя здесь оставить одного!

Дети иногда сомневались, надо ли было брать Приставалу с собой, но вскоре убедились, что взяли его не зря. Гигантская панда помогла им преодолеть сложное препятствие.

В самый разгар дня Ханна, шедшая впереди, внезапно взвизгнула.

— Томек, смотри! Ручей ушел под землю!

И правда, поток воды в этом месте становился шириной не более полуметра и убегал прямо вглубь горы. Путешественники встали как вкопанные.

— Не страшно, — произнес наконец Томек немного растерянно. — Мы пойдем дальше, и черт меня подери, если мы не обнаружим ручей выше!

Увы, после двух часов поисков, спусков и подъемов им пришлось признать, что они потеряли реку Кьяр. Им даже пришлось приложить немало усилий, чтобы снова отыскать то место, где она уходила в гору. Наконец они нашли его и печально уселись рядом, думая, что теперь с ними будет. Вдруг Приставала начал тыкаться мордой Ханне в подол.

— Я знаю, что ты хочешь, лакомка! — нежно сказала она. — Надо же! Видишь, последний…

Она достала из кармана абрикос со вкусом лакрицы — любимое лакомство панды. Только она собралась угостить Приставалу, как Томек остановил ее:

— Постой, Ханна! У меня идея. Она, наверное, безумная, но в нашем положении… Скажи, у панды хороший нюх?

— Не знаю… — ответила Ханна, не понимая, в чем дело. — Может быть, и хороший.

Томек взял абрикос и дал панде его понюхать.

— Видишь, Приставала, это последний, у Ханны больше нет. Понимаешь? Теперь смотри, что я с ним сделаю, с последним абрикосом…

Он бросил абрикос в ручей, и течение сразу унесло его. Приставала не умел и не любил злиться, но, видя, как уплывает его лакомство, принялся канючить и ныть, как обиженный ребенок. Томек обнял его за шею.

— Послушай, Приставала… Твой абрикос не потерялся навсегда… Он плывет по ручью и выйдет наверху… Понимаешь? Приставала… умоляю… абрикос вон там…

И он указал пальцем на вершину горы. Приставала поднял на мальчика полные слез глаза, но потом сообразил, чего от него хотят, и тут уже детям пришлось спешить, чтобы догнать его. Он шел по следу, уткнув нос в землю, всхлипывая, сопя и ворча. Томек и Ханна еле поспевали за ним и уже бежали со всех ног, а медведь не обращал на них внимания. Восхождение превратилось в сумасшедшую гонку между камней.

— Устал он, как же! — кричал Томек. — Он нас надул!

— Приставала, постой! — смеясь, окликала его Ханна. — Не так быстро!