Река снов

– Ты улыбнулась. На этот раз не сумела сдержаться и улыбнулась мне. – Он прижал руку к сердцу. – Вот теперь я влюбился. Давай поженимся и заведем еще несколько лабрадоров.

Она фыркнула.

– Ну вот, ты опять разозлил мня. Засекай время.

– Нет, не разозлил. – Он зашагал с ней в ногу. Приноровиться к походке Оливии оказалось очень легко. – Лив, я снова начинаю нравиться тебе. Ты не можешь справиться с собой.

– Я могу быть терпимой, но от терпимости до симпатии очень далеко… Но вернемся к нашим баранам. Если ты посмотришь по сторонам, то увидишь кислицу, печеночник…

– Вот печеночника мне только и не хватало… Ты когда-нибудь ездила в Лос-Анджелес?

– Нет. – Она подняла глаза, но не осмелилась встретиться с ним взглядом. – Нет.

– Ты могла бы как-нибудь навестить тетю.

– Они приезжают сюда. Как минимум дважды в год.

– Должен тебе сказать, мне трудно представить Джейми бродящей по лесам. Она очень светская дама. Впрочем, раз она выросла здесь, ей легко здесь освоиться. А как себя здесь чувствует ее муж?

– Дядя Дэвид? Он любит ее настолько, чтобы приезжать и позволять моей бабушке таскать его ловить рыбу на озеро. Так ведется годами, хотя все давно знают, что он ненавидит рыбалку. Если очень не повезет, Дэвид действительно умудряется что-то поймать, и тогда ему приходится чистить рыбу. Как-то раз мы уговорили его пожить в палатке.

– Только один раз?

– Думаю, именно так тетя Джейми получила свое ожерелье с жемчугом и бриллиантами. Это был выкуп за то, что она больше никогда не заставит его спать в лесу. Ни сотового телефона, ни портативного компьютера, ни обслуживания в номере… – Она покосилась на Ноя. – Думаю, это относится и к тебе.

– Ну, я могу отказаться от сотового телефона когда угодно. У меня нет такой привычки. А ночевать под открытым небом мне приходилось достаточно.

– В палатке, разбитой на заднем дворе.

– И в лагере для бойскаутов.

Она снова весело засмеялась, сама не замечая этого.

– Ты никогда не был бойскаутом.

– Был. Правда, очень недолго, в блаженном возрасте шести с половиной лет. Но мне внушала отвращение форма. Особенно эти уродские панамы.

Ной слегка отклонялся от намеченной цели, но не хотел прерывать течение беседы. Все же ему удалось разговорить ее.

– А ты не была герлскаутом?

– Нет. Я всегда терпеть не могла ходить стадом.

– И не хотела носить их дурацкие тюбетейки.

– Это тоже сыграло роль. Как ботинки, не жмут?

– Нормально. Фирма есть фирма.

– Ты что-то запыхтел, герой.

– Я не пыхтел. Это Ширли. Слушай, почему я называю тебя по имени, а ты меня нет?

– Язык не слушается. – Она постучала пальцем по бутылке, болтавшейся на его поясе. – Попей. Смажь мышцы. Сейчас ты заметишь, что лозы дикого винограда стали выше, чем внизу. И что сквозь растительность просвечивает голая земля. Мы поднялись на сто пятьдесят метров.

Перед ним снова открылись дымящиеся пики, зеленые долины и небо цвета полированной стали. Дождь прекратился, но земля под ногами все еще была мокрой, а воздух имел такой же вкус, как и вода в бутылке.

– Как называется это место?

– Мы вышли на Тропу трех озер.

– Здесь не очень-то приветливо, верно?

– Да. Природа безжалостна.

– Странно… Мне казалось, что ты предпочитаешь ее людям.

– Так оно и есть. Ну что, отдышался?

– Я вовсе не запыхался. Ни капельки.

– Если мы перейдем мост, то окажемся на маршруте длиной еще в шесть километров и придем к озерам. Но можем и повернуть.

– Еще шесть километров я выдержу.

– Раз так, пошли.

Они прошли по мосту, переброшенному через Биг-Крик. Ной услышал грохот воды, почувствовал силу дувшего навстречу ветра и напрягся всем телом. Оливия шла впереди с таким видом, как будто они гуляли по бульвару Уилшир.

Ной готов был ее возненавидеть.

Еще через полтора километра Ноя подвели ноги. Пятки молили о пощаде. Оливия не удосужилась предупредить, что последний отрезок пойдет в гору. Он заскрежетал зубами, но не сбавил шагу.

Нужно было чем-то отвлечься от ощущений предавшего его тела. Он заставил себя думать о массаже, который закажет в ту же минуту, как только вернется. О близком ленче. Чем-то угостит его Оливия?

Краем глаза он уловил какое-то движение и поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть тень, шмыгнувшую через расступившиеся деревья.

– Что это было?

– Белка-летяга. Редкое зрелище для этого времени суток. Они ведут ночной образ жизни.

Пока они шли наверх, Ной почти забыл про ноющие мышцы. По земле и деревьям сновали бурундуки, весело треща и переругиваясь между собой. Ястреб, паривший у них над головой с гордо распростертыми крыльями, издал злобный крик, которому откликнулось несшееся отовсюду эхо. На земле лежало отливавшее угольным блеском перо ворона. Вдали показался клочок снега.

– Можем остановиться здесь. – Оливия скинула с плеч рюкзак, наклонилась, чтобы открыть его, и смерила Ноя задумчивым взглядом. – Не думала, что ты справишься с таким маршрутом и ни разу не захнычешь.

– Пару раз я готов был захныкать, но дело того стоило.

Он бросил восхищенный взгляд на три озера, каждое из которых напоминало старинное круглое зеркало. В их рябой поверхности отражались горы.