Река снов

«Нужно уточнить некоторые детали и собрать недостающие данные. А потом посмотрим, чем закончится матч», – подумал он, с треском швырнув телефон на стол.

«Мы еще поквитаемся».

* * *

Оливия успокоилась только тогда, когда самолет поднялся в воздух. После этого она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Лос-Анджелес постепенно отдалился, а потом скрылся из виду. Там у нее ничего не осталось. Возвращаться было незачем. Дом, который когда-то был ее замком, стоял за запертыми воротами и принадлежал кому-то другому.

О том, что когда-то там произошло убийство, давно забыли.

Если Ной приедет, она поговорит с ним. В том числе и об убийстве. Докажет себе, что может справиться с воспоминаниями. Это будут всего лишь слова. Слова, которые не смогут причинить ей вреда.

«Чудовище вырвалось на свободу».

В голосе, прошептавшем ей это предупреждение, слышалось ликование.

Это неважно. Совершенно неважно. Даже если его камеру открыли, дали ему одежду и деньги, заработанные за годы пребывания в клетке, это ничего не меняет. Он для нее мертв. Мертв давным-давно.

Оливия надеялась, что она для него тоже мертва. Что он не думает о ней.

А если думает, то каждая мысль о ней причиняет ему боль. Дай-то бог…

Она отвернулась от окна и приказала себе уснуть. Сон был кошмарным. Полным кровавых образов и пугающих звуков. Чудовище вырвалось на свободу. Оно проникло в ее сон, устремилось к ее сердцу и просочилось наружу горючими слезами. Чудовище вырвалось на свободу и знало, что не вернется обратно, пока не убьет еще кого-нибудь.

23

– Вышел? Что значит «вышел»?

– Вышел на свободу две недели назад. Адвокат подал прошение, и его тут же вышибли коленом под зад. – Фрэнк опустился на стул. Ной воспользовался пасмурным днем, пустынным берегом и работал на галерее.

– Сукин сын! – Ной вскочил и начал расхаживать из угла в угол. – Сукин сын. В прошлый раз он должен был знать это, но ничего мне не сказал. Сегодня днем я наконец связался со Смитом, а его секретарь как воды в рот набрал… И куда он отправился, черт побери?

– Понятия не имею. Вообще-то я думал, что ты знаешь. Мне не пришло в голову, что за Тэннером нужно установить слежку. – Фрэнк вспомнил испуганные глаза Оливии. – Даже ради старой дружбы.

– Он не удосужился сообщить мне свой новый адрес. Теперь книге конец! – Ной посмотрел на горы бумаг, прижатых к полу бутылками и ракушками. Большинство последних было добыто им самостоятельно. – Без него и Лив все остановится. Остальные – персонажи второстепенные… Досрочное освобождение? – Он снова посмотрел на Фрэнка. – В отличие от выхода под честное слово, в этом случае регистрироваться необязательно?

– Он освобожден вчистую. Штат Калифорния считает его исправившимся.

– А ты?

– Кто задает этот вопрос? Мой сын или писатель?

Ной тут же замкнулся.

– Ладно, неважно, – бесстрастно ответил он.

– Ной, я не сказал, что не отвечу. Просто мне интересно.

– Ты – единственный человек на свете, который отделяет меня от моего ремесла. А по-моему, это одно и то же.

– Ты прав. В последнее время я и сам так думаю. – Фрэнк вздохнул и положил руки на колени. – Я думал, ты будешь копом. Долго мечтал об этом. Надеялся, что мы будем служить вместе.

– Я знаю, что разочаровал тебя. Но это не мое призвание.

Фрэнк хотел возразить, но вместо этого сделал паузу и сказал правду:

– Я не имел права разочаровываться. И знаю, что это не твое призвание. Но некоторые мечты так не хотят умирать. Когда ты был мальчишкой, то очень интересовался моей работой. И писал собственные рапорты, помнишь? – Он испустил смешок. – Расспрашивал о деле и все записывал. Я не понимал, зачем тебе это. Когда ты стал журналистом, я решил, что это тебе пригодится. Но ты бросил эту работу, и я разочаровался. Это моя вина, а не твоя.

– Па, я хотел не закрывать дела, а изучать их.

– А я не хотел этого понимать. Ной, гордость – это обоюдоострый меч. Когда ты начал писать книги, начал копаться в давно законченных делах, я решил, что ты осуждаешь меня. Хочешь сказать, что недостаточно собрать улики, арестовать человека и отдать его под суд.

– Это не так. И никогда не было так.

– Конечно, но ложная гордость мешала мне понять, что ты делаешь, как делаешь, зачем и что это для тебя значит. Я хочу, чтобы ты понял. Я жалею об этом. А еще больше жалею, что без уважения относился к работе, для которой ты родился и которую делал достойно.

– Ну и ну… – У Ноя словно гора свалилась с плеч. Гора, о существовании которой он и не подозревал. – Поистине сегодня день сюрпризов.

– Ной, я всегда гордился тобой. И как сыном, и как человеком… – Смущенному Фрэнку пришлось сделать паузу.

– Без тебя я не был бы тем, что я есть.

– Ной… – Он с трудом проглотил комок в горле. – Надеюсь, что в один прекрасный день взрослый сын скажет тебе то же самое. Иначе ты не поймешь, что это значит. – Фрэнк откашлялся, а потом произнес фразу, которая окончательно смутила их обоих: – Я хочу доказать, что действительно уважаю то, что ты делаешь. Это справедливо?

– Да. Вполне.

– Тогда слушай. Я дам тебе интервью, или как это у вас называется, когда у тебя будет для этого время.