Река Хронос

— Мадемуазель Иваницкая в полной безопасности, — сказал Вревский, который стоял возле черного автомобиля Ахмета, почему-то оказавшегося у ворот. Очень высокий полицейский, возвышавшийся рядом с Вревским, держал яркий фонарь, и Андрей увидел, что Лидочка, неуклюжая в тужурке Андрея, стоит совсем близко, ее держит за руку другой полицейский, а вокруг продолжается беготня, крики, потом прогремел выстрел, завопил женский голос. — Займитесь обыском, — приказал Вревский молодому ротмистру, который возник перед ним, быстро дыша и придерживая у переносицы пенсне.

— Лида! — крикнул Андрей. — Не волнуйся, все будет хорошо.

— Господин Берестов совершенно прав, — сказал Вревский. — Сергиенко, отвезите девицу Иваницкую домой к маме и передайте, чтобы она не отпускала дочь по ночам в сомнительной компании. Это может плохо кончиться.

Лидочка молчала. Андрей чуть успокоился: Вревский не намерен ее задерживать.

Когда Андрея посадили в пролетку между двумя пахнущими потом и дракой полицейскими, Вревский легко вскочил в другую пролетку и весело крикнул:

— Арестованного запереть! Я через полчаса буду.

* * *

Андрей думал, что его запрут в камеру к уголовникам, но полицейский отвел его в комнату на втором этаже. Там стояли два пустых письменных стола, на подоконнике горшки с вялыми пышными розовыми цветами. На окнах пыльные решетки.

Вревского долго не было.

Андрей подошел к окну. Оттуда был виден двор под ярким фонарем. Двор был окружен казенного вида строениями и каретными сараями.

Сумели ли бежать Ахмет с Хачиком? Лидочку отвезли домой, и, наверное, Евдокия Матвеевна даже успокоится, что дочь наконец-то дома, а неспокойного жениха надежно арестовали. Теперь уже не убежишь — Вревский этого не допустит. И табакерка не поможет — какой смысл уходить в будущее, если окажешься в той же комнате! Может быть, конечно, это здание когда-то разрушат или продадут. Но тогда — Андрей уже принялся размышлять как привыкший к полетам путешественник во времени — ты можешь вынырнуть из потока времени метрах в четырех над землей… И сломать себе шею.

Можно представить странное зрелище. Площадь. Когда-то на ней стояло здание суда, но разрушено за ненадобностью полиции в счастливом государстве будущего. Идет карнавал, играют оркестры… Вдруг в воздухе возникает странно одетый человек, падает на землю и разбивается насмерть. К нему сбегаются маски и решают, что костюм на погибшем карнавальный, ибо таких давно уже никто не носит, а выпал он с пролетавшего воздушного шара. Так и похоронят…

Впрочем, далеко в будущее уплывать нельзя. Уплыть — это значит лишиться Лидочки. Да и неизвестно, как далеко может унести машина времени.

Кстати, как бы ее не потерять. Андрей хлопнул себя по карману тужурки и только тут сообразил, что тужурки на нем нет, — рукав сорочки надорван, измазан чем-то, а тужурки нет. Было мгновение растерянности — оказывается, он забыл, когда лишился тужурки. Потом в памяти возникла картинка: Лидочка понуро стоит рядом с полицейским, на ней его тужурка.

Слава Богу, обрадовался Андрей.

Пока ты жив, остается надежда. Ведь где-то скрываются настоящие убийцы. И как только они предстанут перед лицом правосудия, справедливость восторжествует. Почему он должен стать жертвой судебной ошибки? Граф Монте-Кристо — это для изящной словесности. Почему Ахмет вспомнил о Тихоне? Что это было? О судьбе, которая нагнала кого-то. Черт побери этого Ахмета с его стремлением красиво выражаться. Тоже мне поэт Низами!

В коридоре послышались подкованные шаги. Они остановились у соседней двери. Голоса. Потом шаги возобновились. Повернулся ключ в двери. Вошел Вревский. Щелкнул выключателем, и сверху загорелась лампочка под белым колпаком.

— Что же вы, голубчик, без света сидите? — спросил Вревский мирно.

— Я не знал, что мне дозволено пользоваться светом, — сказал Андрей. Хотел съязвить — получился мальчишеский вызов.

— Если бы нельзя, голубчик, — сказал Вревский, кладя на стол синюю папку, — мы бы выключатель за решетку убрали.

Он улыбнулся Андрею. Широко и зубасто. Видно, у Вревского были основания для хорошего настроения.

— Садитесь, — сказал он. — Пришло время поговорить серьезно.

Андрей подвинул к себе стул от другого стола и уселся.

— Помяли вас немного мои архаровцы? — спросил Вревский. — Кстати, знаете ли вы происхождение этого слова, господин студент? Был такой начальник полиции в Москве — Архаров. Его подчиненные отличались неукротимым нравом.

Вревский развязал тесемочку и открыл папку.

— Допроса официального я вести не намерен, — сказал он. — Это дело завтрашнего дня. Выспитесь в камере, позавтракаете, чем тюремный Бог послал, а потом и поговорим уже, как положено, с протоколом. И может быть, с очной ставкой. А сейчас мне хотелось бы рассказать вам о нашем деле, как я его понимаю. Меня никто не заставляет этого делать, но я человек — и ничто человеческое мне не чуждо. В частности, любопытство.

Вревский поглядел на Андрея, прищурился, потом спросил:

— А если у вас нет настроения вести сейчас со мной беседу, то мы и в самом деле отложим все на завтра. Я уже не спешу.