Река Богов

Жарден лениво движется от линии ворот, осматривает мяч, трогает его пальцем, как будто гладит. Становится на линию. Полевые игроки напрягаются, каждый на своем особом месте, у которых такие странные названия... Мазумдар с двумя полосками крема под глазами от слишком яркого солнца, похожими на полосы на шкуре тигра, готовится к тому, чтобы встретить удар. Жарден бьет. Мяч подскакивает, ударяется о траву, еще раз высоко подскакивает... и ведь хорошо подскакивает. Все присутствующие на стадионе Сампурнананда видят, насколько высоко и насколько хорошо. Они видят, как Мазумдар оценивает удар, взвешивает его, немного изменяет положение, заносит биту, подводит ее под мяч, и вот мяч уже летит прямо в желтое небо. Потрясающий удар, смелый удар, великолепный удар! Толпа ревет от восторга. Шесть! Шесть! Должно быть только так... Все боги как один требуют этого. Полевые игроки бегут, устремив взгляды вверх. Никому ни за что не удастся его поймать. Мяч летит все выше, и выше, и выше...

Внимательно следите за мячом, говорил Кришан Парвати, когда они играли в свой крикет с помощью лопаты и абрикосов в саду на крыше. Парвати Нандха не сводит глаз с мяча. Он достигает точки, где сила тяжести одолевает ускорение, и начинает падать — на толпу, красный бинди, красный глазок, маленькое красное солнце. Нападение с воздуха. Реактивный снаряд от Кришана, ищущий ее сердце. Мяч летит вниз, и зрители вскакивают, но не перед Парвати. Она встает, и мяч падает ей прямо в протянутую правую руку. Женщина вскрикивает от неожиданности и боли, а затем провозглашает:

— Джай, Бхарат!

Голова у нее кружится от восторга. Вопли со всех сторон. Ее оглушают крики. «Джай, Бхарат!» Шум еще больше усиливается. Затем она делает то, чему ее учил Кришан: подбирает сари и перебрасывает мяч через границу поля. Английский полевой игрок ловит его с благодарным поклоном в сторону Парвати и перебрасывает боулеру. Но это шесть, шесть, славное шесть Мазумдару и Бхарату... Я не отрывала глаз от мяча. Я не напрягала руку и поймала его...

Она поворачивается к дамам, чтобы продемонстрировать им гордость своим достижением, но встречает лишь взгляды, исполненные глубочайшего презрения.

Парвати останавливается, только когда выходит за пределы стадиона, однако даже там ей слышны перешептывания, и она чувствует, как пылает краска стыда у нее на лице. Дура, дура, самая настоящая деревенская дура, вела себя как чернь там, внизу, вскакивала, демонстрировала себя, подобно совершенно невоспитанному человеку, лишенному элементарных представлений о приличии... Она их опозорила.

Представьте, дама из пригорода бросает мяч, как мужлан! Да еще орет: «Джай, Бхарат!»

Ее палм сотрясается от сообщений, следующих одно за другим. Но она не желает их видеть. Парвати даже не хочет оглядываться, боясь, что Кришан может попытаться догнать ее. Она идет прямо к дороге. Такси. В день матча должно быть много такси. Женщина останавливается на потрескавшемся асфальте у обочины, поднимает зонтик, а фатфаты и такси проносятся мимо. Куда вы так несетесь? Неужели вы не видите, что даме нужно ехать?..

Деревенской девчонке, надеявшейся когда-нибудь стать настоящей дамой... которая так ею и не стала и которой никогда не суждено ею стать...

К обочине сквозь поток машин сворачивает мопед-фатфат. Водитель — парень с крупными зубами и редким пушком вместо усов.

— Парвати!.. — слышится голос у нее за спиной.

Это хуже, чем смерть. Она забирается на заднее сиденье мопеда, и водитель сразу набирает скорость, проносясь мимо потрясенного мужчины в отутюженных черных брюках и в идеально чистой белой рубашке. Возвращаясь в пустую квартиру, дрожа от стыда и желания как можно скорее умереть, Парвати обнаруживает, что дверь не заперта, а на кухне сидит ее мать в окружении сумок и чемоданов.

22 Шахин Бадур Хан

Дамба представляет собой длинный и узкий изгиб вздыбленной земли, закрывающий собой весь горизонт. С одного конца дамбы не виден другой, она втиснута в пологие очертания долины Ганга. Самолет военно-воздушных сил Бхарата появляется над Кунда Кхадар с востока. Он проносится довольно низко над приветствующими его джаванами, поворачивает над озером. Боевые вертолеты, управляемые сарисинами, сгрудились, как кажется Шахину Бадур Хану, в неприятной близости от него. Они летают, словно птицы, отваживаясь на такие смелые маневры в воздухе, на которые никогда не осмелится ни один пилот-человек. Самолет делает вираж, управляемый сарисином вертолет резко подается вперед и устремляется вниз, чтобы прикрыть важный объект. Шахин Бадур Хан бросает взгляд на широкую и неглубокую «чашу», заполненную грязной, заросшей водорослями водой и окруженную бесконечной долиной, засыпанной песком, гравием и какой-то химической солью ядовито-белого цвета. Вонючая трясина с водой, которую не станет пить даже корова. Сидящая через проход Саджида Рана качает головой и говорит: «Превосходно!»