Река

–На лошадке поскачу – поскачу. На гармошке поиграю – поиграю. Покушаю и спать лягу, – бойко отвечает братишка, продолжая изображать казака.

–Ну а за лошадкой кто ухаживать станет? Чистить, мыть, кормить?

Маратик не долго думал:

– А это – мама.

Вот так наметил он генеральную линию жизни. И не сильно от нее отклонялся.

А Влад с окончанием школы решил, что родители для него всё уже сделали. Родили, одели, обули и выкормили. В институт он поступил. Отец с матерью выделили ему мат. помощь в 35 рублей в месяц. 15 из них он отдавал за съёмный угол. Получал стипендию в 35 рублей. Если не хватало на жизнь, шел с друзьями на станцию Одесса – Сортировочная. Там всегда нужны были почасовики на разгрузке. Или в порт. А еще лучше на «Ликеро – водочный», или «Одесский завод шампанских вин».

Иногда отец спрашивал, хватает ли денег. Влад в любом случае не просил добавки, были у него деньги, или нет. Частенько перебивался в столовой дармовым хлебом, что до Хрущевского голода стоял в вазах на столах и пустым чаем из титана. Платить надо было только за сахар. Две копейки за упаковочку с двумя кусочками. Мелочь для этих кусочков, в нередкие дни безденежья, искали по всем карманам скудного гардероба.

Маратик учился в том же институте. На дневной поступить не смог, хотя и окончил школу с золотой медалью. Два года пробарахтался на заочном. Ходил на работу, сторожил суда в затоне Судоремонтного завода. Отец договорился. Сутки через трое. Мама давала ему на эти сутки рюкзак провизии, а сама бегала по городу и пристраивала за плату его институтские задания. Сам решать ленился. После второго курса его вышибли и с заочного. Поступил опять на первый курс. Уже на дневной. Тут у родителей начались настоящие траты. Мало было родному «младшенькому» и пятидесяти рублей в месяц.

Влад с Ниной еще на третьем курсе решили пожениться. Всё у них было хорошо. И любовь, и по характерам, хотя и разным, подходили. Но родители попросили закончить учебу. Чтобы семейная жизнь не помешала. Тогда уж и благословим. Они согласились. Всё равно жили сами, где хотели и как хотели. Ну, без штампа, зато родителей уважили.

У Маратика всё пошло не так. У него уже появилась невеста Элеонора. Она заканчивала Измаильский Педагогический Институт.

Когда получила диплом, сразу перебралась к Маратику в Одессу. Сыграли свадьбу. По залету, а может быть и взаправду решили ребенка завести. Советоваться с родителями было не в их правилах. Родителям было некуда деваться. Элеонора в семье тоже была «младшенькая», балованная. Спелись два голубка.

Работать она не пошла. Как же! Ребеночка надо выносить. Так у родителей забота о студенте, трансформировалась в заботу о семье студента.

Мать позже говорила, что когда Владик учился, она денежки, что отец зарабатывал, на книжку часто носила. Отец – капитан дальнего плавания, да еще и военный пенсионер – зарабатывал хорошо. Складывала. Ну а когда Маратика учили, процесс был противоположным. Сберкнижка худела стремительно.

Уже работая в Норильске, Влад стал задумываться, почему они с братом такие разные. Росли в одной семье, от одних родителей произошли. А подходы к жизни совсем не похожи.

У него было незыблемое кредо – родители, это святое. Они всегда правы. Их нельзя огорчать. Им надо помогать, если возникнет необходимость. И вообще – их старость, его забота. Он им благодарен за подаренное счастье ЖИТЬ! Даже с Ниной у него были небольшие разногласия на этот счет. Она – то явно различала разницу в отношениях его родителей к сыновьям. Но и она была в семье «старшенькая». Понимала на примере своей семьи, что к младшим отношение другое. Ее братишка для родителей тоже приносил исключительно проблемы, а любили его больше.

–Ты мне не повесть рассказывай, – услышал он посыл Ганнибала, – эпизоды, конкретику, диалоги. Можно из разных времен. Можно вразнобой. Чувства, эмоции, гнев, обиды…

– Так за всю жизнь столько было, – Влад покрутил головой, – всякого. Ну да ладно, что всплывет. Следи.

*****

Влад с Маратиком одни дома. Ему восемь, младшему пять. Дерутся. Заводилой, как обычно, был Маратик. Хотел съесть всё варенье из банки, что стояла в кухне на столе. Они уже приложились по паре ложек. Вроде, не заметно. А этому сладкоежке всё мало. Влад понимал, что за самовольство нагорит ему, старшему. Маратик разозлился. Наскакивал на брата, рвался в кухню, перевозбуждался. Влад его успокаивал, брал за руки, клал на пол и держал. Думал успокоить. Тот вырывался, пробовал кусаться, распалялся всё больше. Пришлось оставить его в комнате и запереть дверь. А дверь была из квадратов стекла, забранных в деревянные рейки.

–Пусти, – кричал Маратик, – бился в дверь. Влад показывал ему рожи, и смеялся.

Потом раздался звон, один квадрат был разбит, а нападающий порезал руку. Сразу стало тихо. Брат боялся крови. Иногда даже брякался в обморок. И тут побледнел, затих, тихо заскулил. Влад его кое – как перебинтовал, царапина была не глубокой.

Ну а когда пришла мама, то Влад, как старший был обвинен во всем произошедшем.