Рейз

Мы шли некоторое время, пока не перелезли через небольшие скалы, и за ними, спрятанный от посторонних глаз, находился небольшой клочок песчаного берега.

Киса глубоко вдохнула позади меня:

— Здесь ничего не изменилось, — прошептала она и спрыгнула вниз со скалы на песок. Оборачиваясь, она дала рассмотреть, какими яркими были ее голубые глаза, как соблазнительно облегало черное платье ее фигуру в форме песочных часов, как ветер растрепал ее длинные каштановые волосы.

— Киса-Анна, — прохрипел я и тоже попытался спрыгнуть вниз, но вдруг остановился, когда что-то важное вернулось ко мне… что-то, о чем я, наверное, знал с той ночи, когда спас ее. Я просто не знал, как по-настоящему почувствовать это до сегодняшнего дня.

Мои глаза расширились от удивления, когда я посмотрел на свою женщину:

— Я взял ее… — прошептал я себе под нос и только для себя, воспоминания о нас, вместе, заполняли мой разум. — Я взял ее. Она была моей… — повторил я, когда подумал о нас на этом пляже, в этой бухте, в машине Сержа, на пирсе.

Я вытянул шею и посмотрел за скалы, за которыми увидел длинный и сияющий огнями пирс, сердце мое стучало, как раскат грома в грозу.

Киса расстелила одеяло на песке близко со скалами, я спрыгнул вниз рядом с ней. Через несколько секунд поднял ее на руки. Ее удивленные голубые глаза встретились с моими, а руки вцепились в мои бицепсы.

Своим взглядом я впился в нее и, затаив дыхание, произнес:

— Ты — моя. С того самого дня как ты родилась. Я попросил тебя у твоей мамы, и она сказала «да».

На лице Кисы отобразилась целая гамма эмоций: счастье, печаль и… надежда? Я не знаю, но она кивнула, ее глаза затуманились, угрожая, что вот-вот польются слезы.

Опустившись на колени от обрушившихся воспоминаний, я больше не мог стоять и, положив Кису на одеяло, лег сверху. Тепло наполняло мою грудь, словно дом, согретый солнцем, такие ощущения наполняли меня. До этого я ощущал только холод внутри. В камере было холодно. Убийства олицетворяли холод… Мне всегда было холодно, но прямо сейчас, я чувствовал тепло… Я чувствовал себя живым. Больше никаких ощущений, что я мертв внутри.

Я посмотрел в ее глаза и увидел только счастье в ее взгляде.

— Рейз, — пробормотала она, поглаживая и скользя по моим волосам, но я не мог говорить.

Мы навсегда вместе. Она и я, с самого рождения, мы навсегда вместе.

Убирая ее руку от моих волос, я пропустил свои пальцы сквозь ее и стал изучать их, эти тонкие, с розовым лаком на ногтях пальцы, на фоне моих грубых, со шрамами и следами от кастетов, которые годами портили мою кожу…

***

Когда мы сидели на диване, Киса достала книгу и начала читать, а я наблюдал, как она глазами пробегала по строкам, с полуулыбкой на губах.

— Долго наши отцы еще будут там? — спросил я, желая, чтобы она посмотрела на меня, чтобы уделила внимание мне, а не этой чертовой книге.

Киса бросила на меня взгляд поверх страниц и пожала плечами:

— Я не знаю. Папа всегда уделяет много времени тому, что касается бизнеса.

Я кивнул, но не сводил глаз с ее лица. Она опустила голову и покраснела. Мне было девять, ей — восемь, и каждый раз, когда я видел ее, то не мог отвести взгляд от ее лица. Она была очень красивой.

Киса продолжила читать, я подвинулся к ней поближе, пока наши руки не соприкоснулись. Она посмотрела в мою сторону и закусила губу.

Я пытался сесть поудобнее, но не мог перестать смотреть на Кису-Анну. Моя рука начала подергиваться, потому что я хотел протянуться и прикоснуться к ней. Она была моим лучшим другом, а лучшие друзья могут прикасаться друг к другу, подумал я.

Недолго думая, я все-таки протянул руку и взял ее за руку, обернув пальцы вокруг ее ладони.

Киса ахнула и спросила:

— Лука, что ты делаешь?

Я пожал плечами:

— Держу твою руку.