Рейс туда и обратно

И вот наконец-то! Русов вернулся в свою каюту, включил приемник, поймал какую-то мелодийку и лег в койку. Теперь до того, как сон закроет глаза, можно спокойно полежать, поразмыслить. Дотянувшись до брюк, он вынул из кармана тяжелый ключ и принялся рассматривать его. Ну, ключик. Фигурная, замысловатая бородка. Старинный, как и замок, видимо. Зачем он, Русов, замкнул дверь спальни? М-да. Лежит там. Глядит в подволок. Танцорка из варьете ночного, приморского ресторанчика? Певичка? А может, просто юная жительница рыбацкой деревушки? Утром она выходила из хижины и бежала на пляж. Гибкая, стройная, грива волос. Сбросив платье, бросалась в волны и ныряла, разыскивая раковины. Сколько бурной жизни, страсти!.. Иногда она уходила в порт, стояла на пирсе и разглядывала серые силуэты теплоходов. Мечтала, что какой-то моряк влюбится в нее, заберет с собой и увезет далеко-далеко...

Русов нахмурился: лицо мертвой женщины стояло перед глазами, будто из тумана выплывало. Он мотнул головой и вновь принялся разглядывать ключ, сложную вязь из нескольких латинских букв, венчающих его. «РА». Что обозначают они? По-видимому, заглавные буквы из названия теплохода. Стоп-стоп! Что же это он?

Русов быстро поднялся из койки и направился к рундуку, нащупал в кармане куртки пачку бумаг, захваченных в капитанской каюте. Вот же, тут и разгадка может быть!.. Так, что тут? Несколько фотографий. Белый двухэтажный под черепицей дом. Группка людей перед входом. Э, капитан теплохода! В белой рубахе и шортах. И женщину, стоящую рядом с ним, узнал Русов. Это именно ее фотография висела над письменным столом. Пальмы, высокие цветущие кустарники. Внизу фотографии было написано: «Ранчо Юнатас». На Другом снимке опять жена капитана. В тропическом шлеме, с мартышкой на руках. А на третьей... Русов присвистнул и поднес фотографию к лампе. На третьей фотографии, слегка помятой и несколько пожелтевшей, был изображен немецкий офицер на фоне каких-то развалин. Из-под низко надвинутого на лоб шлема глядело молодое смеющееся лицо. И хоть не было у этого германского офицера усов и бороды, нетрудно было угадать, что это не кто иной, как капитан теплохода в молодые годы. Русов торопливо перевернул фотографию и с некоторым трудом прочитал поблекшую надпись: «8.9.1941. Шлиссельбург».

Восьмое сентября?! Русов еще внимательнее принялся разглядывать фотографию пехотного лейтенанта германской армии на фоне развалин Шлиссельбургской крепости. Ведь снимок был сделан в день полного окружения Ленинграда фашистскими войсками! Памятный день! В тот день... однако, что тут еще за бумаги? Так. Счета на топливо, краску, на приобретение сизалевых швартовых канатов. А, визитка! «Капитан Рудольф Шмеллинг, порт Людериц, ранчо Юнатас, телефон 634724». Итак, Руди? Письмо. Гм, кажется недописанное. Русов хорошо знал английский и весьма прилично немецкий и испанский: служба обязывает. Не случалось такого рейса, чтобы не приходилось бывать в иностранных портах, приобретать продукты, топливо, а, значит, вести переговоры с представителями английских, испанских и немецких фирм. Что же писал Руди Шмеллинг? И кому? «Мадагаскар, порт Форт-Дофен...» Жаль, даты нет. Видимо, этот Руди ставил даты в своих письмах в конце, а не в начале письма: «Майн лиебе Кюхельхен!» Тьфу, только немцы способны на такое: «Моя любимая курочка». Ну-ну, что же тебе пишет твой петушок? «Вот-вот и мы отправимся в наше рискованное плавание. Я тебе отослал большое письмо, решил написать еще одно. Но ты не очень волнуйся, моя птичка; что жизнь моряка? Это всегда риск, и ты знала это, знала, с кем связывала свою судьбу. Итак, моя дорогая женушка. Наша старушка «Принцесса Атлантики» отправляется, по-видимому, в свое последнее плавание. И если все сложится так, как задумано, то...»

Письмо прерывалось на этом «то». Русов повертел листок в руках, увы, больше тут ничего не было, и кинул его на ковер.

Так вот, оказывается, кто командовал «Принцессой»!