Рейхсколдун

Даже самые умелые проститутки из французских и немецких борделей не доставляли еще Майеру такого наслаждения, как эта рыжеволосая дикарка из провинциального города в русской глуши. Поцелуи ее казались огненными, язык был сладок, как мед, кожа пахла нежно и возбуждающе. Ее язык и пальцы — проворные, умелые — блуждали по телу Матиаса, словно ласковые зверьки. Она растягивала ласки в такой томительно-сладкой агонии, что Майер, задыхаясь от страсти, подумал, что сейчас сойдет с ума. Не в силах большесдерживаться он привстал на кровати, резким движением развернул Катю спиной к себе и поставил на четвереньки. Она тут же обхватила рукой его мощную плоть, легким движением провела по своему влажному лону и резко подалась назад.

— Так меня! Так! Еще! Еще!!! — страстно кричала она, дергаясь взад и вперед, то и дело приговаривая: — А-а-а! Еще!

В ответ Матиас рычал как дикий зверь, выкрикивая ругательства сразу на русском и немецком языках. Все романтические чувства исчезали из его головы, затопленные могучей и властной волной дремучего инстинкта. Он обхватил гладкие бедра рыжеволосой красавицы и стал двигаться все быстрее и быстрее, натягивая русскую девушку на себя. Катя непрерывно вертелась под эсэссовцем, превратившись в визжащую похотливую самку, сладострастно отдающуюся сильному зверю. Вот она задергалась и выгнулась, как пантера, в то время как горячая струя оросила ее недра. Обессиленный Матиас рухнул на нее.

Скользкая, как рыба от пота, со спутавшимися длинными волосами, девушка выскользнула из объятий немца, словно ящерка и слегка пошатываясь отошла к окну. Взяла с подоконника пачку сигарет — к слову сказать, запрещенных в борделях — щелкнула зажигалкой, закурила. Бросила беглый взгляд на приподнявшегося на локте немца, рассеяно улыбнулась:

— Тебе уже, наверное, пора? — Майер покачал головой.

— Еще минут пятнадцать я могу остаться. Ты была великолепна.

— Все так говорят — произнесла Катя и в ее голосе Матиасу послышалась горечь. Он внимательно посмотрел на девушку, вновь отметил ее необыкновенную красоту и вдруг устыдился животной похоти, с которой он только что брал ее тело. О том, что страсть эта была совсем не безответной, он как-то не вспомнил. Катя повернулась лицом к окну и какое-то время смотрела вдаль, потом заговорила снова.

— Ты очень чисто говоришь по-русски.

— Естественно — усмехнулся Матиас — я же родился на Волге. Двадцать пять лет прожил в СССР.

— Да, мне рассказывали — Катя обернулась к нему и вновь улыбнулась. — Ты же поэтому стал героем — настоящим германцем, который почувствовал голос крови и поклялся все свои силы положить на алтарь победы Рейха. Как было создано «Братство тевтонов Идель-Урала», которое должно было призвать поволжских немцев восстать с оружием в руках в тылу у русских армий, когда бронированные армии Рейха двинулись на Восток. И как организация была раскрыта и как ты бежал в Казахстан, а оттуда — к басмачам и дальше — через иранскую границу. Да все эти истинные арийцы из Ваффен-СС о такой судьбе могут только мечтать.

В последних ее словах Матиасу послышалась ирония, но она его почему-то не рассердила — напротив он вдруг почувствовал себя пристыженным.

— Ту историю уже потом сильно раздули и приукрасили — смущенно произнес он. — На самом деле я хотел только отомстить за отца пропавшего на Колыме. Молодой был глупый, решил отомстить, а там уже само пошло — поехало- Майер усмехнулся — сама знаешь «коготок увяз — всей птичке пропасть». — И словно испугавшись собственной откровенности спросил — А ты сама-то как — местная?

— Да — кивнула девушка — отсюда. Удмуртская деревня Якшур-Бодья, к северу отсюда, хотя я и русская — ну, наполовину. В Ижевск работать приехала, когда война началась.

— А сюда как попала?

Катя замолчала и Майер уже стал опасаться, не задал ли он слишком бестактного вопроса, когда она заговорила: