Рейдер

Относительно плотной группой мы шли до первого же шторма. Нет, и до этого часть кораблей пропало, растворившись в ночи, однако шли они правильным курсом, и я не беспокоился особо. Место сбора определено, и рассчитывать на то, что весь месяц пути мы проведём в одном строю, не приходилось. За четырнадцать дней таких «пропавших» было относительно немного. Некоторые нас потом догоняли, некоторых догоняли мы, и тем не менее с каждым днём всё больше кораблей уходило в самостоятельное плавание. Припасов и воды у них было достаточно, команды опытные, и ветра хватало, а значить большинство беспрепятственно доберётся до побережья Америки, если не случится ничего не предвиденного. Хорошо, что парусники не зависят от количества топлива на борту, паруса и ветер дают кораблю возможность движения по воде без ограничения по дальности. Чтобы пересечь океан на том же линкоре времен Второй мировой войны, необходимо иметь огромный запас топлива, который надо где-то хранить, а парусник, даже не большой, по факту может передвигаться по морям и океанам годами, лишь бы был здоров экипаж, исправно судно и хватило бы еды и воды. Так что особо я не переживал — до первого шторма…

Четырнадцать обманчиво спокойных дней сменились недельными штормами и плохой погодой как-то внезапно. Сезон перехода и близость зоны конвергенции сыграли с нами свою злую шутку. Две недели скуки, поменялись на две недели борьбы за выживание.

— Да мать вашу! Кто-нибудь поменяет эту грёбанную верёвку?! — ору я, перекрикивая вой ветра в такелаже. Я только-что сменил измотанного рулевого, и сам стою на руле, едва удерживаясь на раскачивающейся и мокрой палубе.

— Это стаксель-шкот Витя — хохотнул Гриша, который стоял рядом со мной. Он никогда не унывает, даже несмотря на то, что пару раз мы уже были на краю гибели.

— И чё?! Не верёвка что ли?! — огрызнулся я. Устал как собака, да и все устали. Уже трое суток нас мотает как цветок в проруби. Сейчас сорвало очередной штормовой парус, и этот грёбанный стаксель-шкот так и норовит запутать остальной такелаж. Вообще не понимаю, чего все так за названия цепляются? Шкот, конец, верёвка, плыть, ходить — херя это всё! Тот же хрен, только в профиль! Причём опытные моряки, старые и матёрые морские волки относятся к этому настолько безразлично, насколько это вообще возможно, а вот те же матросы срочники, которые отслужили свой срок и больше моря никогда не видели, готовы чуть ли не в драку кидаться, доказывая, что правильно, а что нет. Таких примеров я мог привести множество, например, друг моего отца, торпедист-срочник на подводной лодке, которая никогда не покидала порт, считал себя суть ли не сыном Посейдона, который вправе учить салаг жизни — какая нахер разница то сейчас?! Ты чего мне мозг выносишь Гриша? Поменять ВЕРЁВКУ!

— Ну в принципе никакой разницы нет, верёвка так верёвка. Чего орать то сразу… — соглашается мой друг, он всегда инстинктивно чувствует, когда можно дальше шутить и прикалываться, а когда лучше заткнутся и не отсвечивать — сейчас поменяем!

Матросы лезут на раскачивающуюся мачту, каким-то чудом умудряясь не сорваться вниз. Опасная работа, но сделать её надо. Без штормовых парусов корабль не управляем. Не далеко от нас, борются со стихией ещё три корабля моей группы, остальных не видно уже несколько дней. Из тридцати кораблей, вышедших в плавание от берегов Африки нас, осталась только четверо, остается надежда на то, что остальные справляются не хуже, чем мы, и мы всё-таки встретимся на Карибах.

Потрёпанный фрегат подошёл к берегам Южной Америки на двадцать девятый день плавания, где-то в районе Бразилии. Океанский переход остался позади. Со мной оставалась группа только из двух кораблей, которые невероятий волей случая остались рядом с моим фрегатом на всём пути следования. Теперь нам предстояла задача не менее трудная чем океанский переход — собраться всем вместе.

Когда группа моих кораблей вошла в бухту острова Нью-Провиденс я вздохнул с облегчением. Почти неделю мы бороздили океан вокруг побережья Бразилии, разыскивая выживших. Собрать удалось только семь кораблей и снять с берега экипажи и пассажиров ещё трёх. Из-за повреждений и ошибок в навигации, два шлюпа и один фрегат разбились на прибрежных скалах и рифах. Из тридцати кораблей только судьба трети флотилии была мне теперь известна. Я переживал и клял себя на всевозможный лад. Это именно я выбрал для путешествия маршрут и время, и они оказались неудачными. И вот в бухте этого Багамского острова я сейчас вижу ещё четыре моих корабля! Три шлюпа и бриг, на них передвигались паломники и бывшие рабы. И это только в этой бухте! Есть шанс, что остальные или скоро придут, или выбрали для стоянки другой остров Багам! Половина группы уже в сборе!

— К бою! — неожиданно Гриша, который стоял на баке фрегата отдал приказ встревоженным голосом, хотя, казалось бы, на рейде маленького порта всё было мирно и спокойно. Кроме наших кораблей в бухте стояло ещё шесть небольших судов, два флюйта, три бригантины и барк. Я недоумённо уставился на друга.

— Ты чего Гриша буянишь?