Рейд на Сан и Вислу

Намалеванный не участвовал в Карпатском рейде. Он пролежал в госпитале все лето и не знает еще, во что обошлась нам эта слава…

Полтора месяца пребывания на Большой земле не прошли для меня даром. Повидал могучий наш тыл, резервы, потоки техники, устремляющиеся на фронт, прочел кое–что, подзубрил Боевой устав пехоты. И, главное, много думал. Так ли мы воевали? Воевали на совесть. А ошибки? Промахи, недочеты?.. Конечно, и это есть. Но главное сделано: нанесен удар по нефтяным промыслам, проведена разведка юго–западных границ. «А слава, ну что ж слава… Это, так сказать, надстройка. Будет сделано дело, будет и слава, — мысленно полемизирую с Намалеванным. — Тем более, что впереди дел на всех хватит. И перед новыми делами, возможно, померкнет то, чего мы достигли минувшим летом, выйдя на горку, откуда один петух на три государства поет: Румынию, Венгрию и СССР».

Так думается мне, а соскучившийся по отряду Иван Намалеванный, словно угадывая мои мысли, подхватывает:

— А теперь вон куда Ватутин и Конев махнули! За Днепр! Скоро на Карпатах фронт пройдет. И нам, боевой разведке, не положено на старых местах топтаться. Так, что ли? — И он заглядывает мне в глаза.

Конечно, так. Но помалкиваю, смиряя разгулявшуюся фантазию.

После Карпатского рейда, из которого мне пришлось выводить значительную часть соединения Ковпака — Руднева, в штабе, видимо, решили дать мне самостоятельное командование. Об этом генерал Строкач поговаривал еще в Харькове. Поэтому проявлять болтливость в разговорах вроде не положено. Слишком ретивый на разговоры командир — это уже полкомандира.

* * *

Через несколько дней меня вызывает генерал Строкач. Он собран и немного взволнован.

— Ну, подполковник, собирайся. Поедем в Военный совет фронта. Захвати карту Карпатского рейда. Ту самую…

— Я ведь уже докладывал…

— Ладно, придется повторить. Командующий интересуется.

«Та самая» карта — это коллективное творчество наших штабистов во главе с Васей Войцеховичем — военным топографом, а по мирной профессии — мелиоратором–лесником. Выполнял ее Семен Тутученко — архитектор и энтузиаст всяких «изобразительных дел».

Еще в Полесье, на хуторе Конотоп, создавалось это произведение. Долгими днями, лежа на животе, Вася и Сеня клеили из отдельных листов огромную «простыню». Под рукой была только километровка. Разными красками выводили они на ней маршрут Карпатского рейда, запечатлевая все лихие дела и мытарства памятного лета 1943 года.

Вначале думали обозначить рейд топографическими знаками. Но Семену это показалось скучным.

— Не люблю я всяческого убожества, — приговаривал он, рисуя на карте паровозы и вагоны, свалившиеся под откос под Тарнополем пятого июля 1943 года.

Начальник штаба Григорий Яковлевич Базыма твердил ему нравоучительным тоном сельского учителя:

— А ты не колеса вымалевывай на своей картинке, а цифру точную лучше поставь. И чтобы она читалась сразу.

Но Тутученко не сдался: изобразил мосты через реки Гнезна, Золотая Липа, Быстрица и Днестр, взорванные нами в первой половине июля сорок третьего; много потрудился над нефтяными вышками, взгромоздившимися прямо на откосы Карпатского хребта; старательно вырисовал танки, подбитые на шоссейной дороге Станислав — Львов; задрал из ущелья под селом Манява хвост «Мессершмитта–110», сбитого ружейно–пулеметным огнем; наставил флажков на высотах возле Яблонового перевала, показывая пунктиром пути разведчиков, шагнувших за венгерскую границу и забравшихся на вершины Говерлы и Попа Ивана; старательно вычертил паутину обратных маршрутов, возникших в результате «Звездного маневра», который совершили наши партизаны из Карпат.

С этой–то картой и поехали мы в закрытой машине в штаб Первого Украинского фронта, куда–то под Житомир.

Нас пригласили в кабинет генерала армии Ватутина. Командующего еще не было. Но там находился уже член Военного совета фронта Н. С. Хрущев.

— Сумеете кратко доложить? — спросил Никита Сергеевич.

— О Карпатском рейде?

— Да. Кратко, сжато. И на военную сторону не напирайте, как тогда в Харькове. Больше на обстановку и характеристику вражеского тыла. Подготовьтесь. Если надо — набросайте конспект. Это что у вас в руках?

— Карта.

— Хорошо. Легче будет ориентироваться.

Конспект набросать не удалось: вошел Ватутин. Поздоровавшись, он вопросительно посмотрел на члена Военного совета.

Хрущев сказал:

— Это товарищ, которым вы интересовались. Из Карпат.

Ватутин беглым взглядом окинул мою фигуру. Подполковник, всего лишь месяц перед этим сбросивший штатский костюм и брыль крестьянина, я, видимо, не произвел на него должного впечатления своим внешним видом. Ватутин задал несколько вопросов анкетного содержания: откуда родом, где воевал, сколько времени пробыл в тылу врага?

Затем заглянул в открытый блокнот и, взяв хорошо отточенный карандаш, спросил:

— Сколько времени были в горах?

— Два с половиной месяца, товарищ генерал армии.

— Вы сами, лично?

— Сам, лично, в составе партизанского соединения генералов Ковпака и Руднева.

— Соединения? Как понимать?

— Объединенный сводный отряд из четырех отрядов–батальонов.

— Численность?