Регуляторы

Спускаясь вниз от Медвежьей улицы, «Парус мечты» и приблизившаяся к этому месту «Свобода» сосредотачивают огонь на домах номера 251 и 249, Джозефсонов и Содерсонов. Разбиваются окна. Вылетают двери. Один залп попадает в багажник старенького «сааба» Гэри. Прогибается металл, брызгают осколками задние фары, взрывается топливный бак, превращая автомобиль в огненный шар. Наклейки на заднем бампере «ВОЗМОЖНО, Я ЕДУ МЕДЛЕННО, НО Я ВПЕРЕДИ» и «ШТАБНОЙ АВТОМОБИЛЬ МАФИИ», чудом уцелев, мерцают в волнах горячего воздуха. Трио фургонов, движущихся на юг, и другое трио, которое держит путь на север, минуют друг друга и останавливаются, каждое напротив забора из штакетника, отделяющего участок Биллингсли соответственно от участков Карверов и Джексонов.

Когда вновь разгорается стрельба, Одри Уайлер ест на кухне сандвич, запивая его безалкогольным пивом. Она выходит в гостиную и широко раскрытыми глазами смотрит на улицу, забыв о том, что в руке у нее кусок ржаного хлеба с салатом и салями. Выстрелы гремят непрерывно, канонада разрывает барабанные перепонки, но она в безопасности: стреляют по двум домам на другой стороне улицы.

Одри видит, как взлетает в воздух покореженный красный возок Ральфи Карвера. Он шлепается колесами вверх на труп Дэвида Карвера, но следующий выстрел отбрасывает возок на цветочную клумбу слева от подъездной дорожки. Новые выстрелы срывают с петель сетчатую дверь и загоняют ее в холл. Еще два залпа со «Свободы» Баунти превращают в пыль большую часть гюммельских статуэток Пирожка.

Все новые дыры появляются в корпусе «лумины», наконец этот автомобиль тоже взрывается, и языки пламени охватывают его от покореженного багажника до переднего бампера. Пули срывают две ставни на окнах дома Биллингсли. В почтовом ящике появляется дыра размером с бейсбольный мяч. Ящик падает на коврик и дымится: внутри горят рекламные проспекты и письмо Огайского общества ветеринаров. Еще выстрел, и дверной молоток в форме головы святого Бернарда исчезает, словно монета в руке фокусника. Не замечая ничего вокруг, Питер Джексон поднимается с телом жены на руках. Поблескивают круглые стекла его очков, залитые дождем. Взгляд отсутствующий. Связь с реальностью потеряна полностью. Но он стоит (Одри его видит), целый и невредимый…

Тетя Одри!

Это Сет. Очень издалека, но, несомненно, Сет.

Тетя Одри, ты меня слышишь?

Да, Сет, что происходит?

Не важно! — Голос на грани паники. У тебя есть место, где ты можешь укрыться? Безопасное место?

Мохок? Это он про Мохок? Да, несомненно, про что же еще, решает Одри.

Да, я…

Скорее туда! — требует едва слышный голос. Немедленно туда! Потому что…

Фраза обрывается, но в общем-то уже все сказано. Одри отворачивается от тира-улицы, смотрит на арку, ведущую в «берлогу», где, как обычно, крутят кино. Нет, Кино. С большой буквы. Звук невероятно громкий, гораздо громче того, на что способен их «Зенит»[37]. Тень Сета мечется по стене, разросшаяся в высоту, ужасная, похожая на то страшилище, которого в детстве Одри боялась больше всего, на рогатого демона из «Ночи на Лысой горе», одного из сюжетов «Фантазии»[38]. Словно Тэк беснуется в теле Сета, выгибает и растягивает его.

Но «берлогой» дело не ограничивается. Одри вновь поворачивается к окну, выглядывает из него. Поначалу ей кажется, что у нее непорядок с глазами, возможно. Тэк замутил ей хрусталики или сделал с ними что-то еще, но Одри поднимает руки и видит, что все нормально, руки как руки. Нет, что-то происходит с Тополиной улицей. Она непонятным образом заворачивается, изгибаются углы, стираются цвета. Меняется реальность, и Одри знает почему: долгий период подготовки и накопления сил закончился. Тэк делает. Тэк строит. Сет посоветовал ей выбраться отсюда, хотя бы на время, но куда сможет отправиться Сет?

Сет! Одри собирает волю в кулак, стараясь сконцентрироваться на Сете. Сет, пойдем со мной!

Я не могу! Уходи, тетя Одри! Уходи немедленно!

Душевная боль, звучащая в его голосе, рвет душу. Одри опять поворачивается к арке, той, что ведет в «берлогу», но видит луг, уходящий вдаль. Вдыхает запах шиповника, такой возбуждающе-манящий, наслаждается весенним теплом. Джейнис рядом, Джейнис спрашивает ее, какая песня из репертуара Саймона и Гарфункеля[39] нравится ей больше всего, и вскоре они горячо спорят о достоинствах и недостатках «Дороги домой» и «Я скала». Последняя начинается со слов: «Если б я не любил, то никогда бы не плакал».

На кухне Карверов все лежат на полу, закрыв руками голову, вдавливаясь лицом в пол. Вокруг мир разваливается на куски.

Звенит разбивающееся стекло, падает мебель, что-то взрывается. Пули с чмоканьем пробивают стены.