Регресс

– Мерзость, – выпалил я. – Это отвратительно. Вы грязный человек и ваши опыты… Они безнравственны… Вы используете животные инстинкты, которым нельзя противостоять…

Я негодовал. В то время, когда я не мог сопротивляться, он делал со мной всё, что хотел. Закхер полностью воспользовался моей прежней беспомощностью, а мне теперь было стыдно о происшедшем даже вспоминать.

– Посмотрите, посмотрите, голубчик… – уже тянул меня за рукав Закхер, заставляя бросить взгляд на экран, где в ускоренной съёмке уже отображалось новое существо. Там под микроскопом Закхер разглядывал амёбу. – Вот оно! Одноклеточное – последнее звено вашего регресса и первое в новой цепочке вашей же эволюции…

Я заворожено смотрел на экран. Вот оно, то невероятное состояние, в котором я достиг наивысшей продуктивности собственного ума. Мне не верилось… Я схватился за планшет. Я спешил записать все те идеи, что пришли мне в голову тогда. Мысли охотно вылетали из-под пальцев.

Закхер терпеливо ждал.

– Смотрите, – позвал я его, – вот это всё, что я понял тогда, те задачи, которые удалось решить.

Мы оба с удивлением смотрели на только что сохранённый мною файл. Получалось, маленький одноклеточный организм, полностью доверенный своим обитанием судьбе, способен был на большее, нежели мозг самого сложноорганизованного существа. Проявления ума ограничены возможностями тела, это я уже давно осознал. Будь у амёб возможность поведать свои мысли, достучись мы до их замкнутого восприятия – многие проблемы современности были бы решены… Объединение разума таких одноклеточных в управляемые системы помогло бы совершить рывок в современной науке. Биокомпьютер?.. Нет, это было бы нечто большее!

На экране последовала цепь моих обратных превращений. Снова дождевой червь, потом рыба, лягушка, ящерица…

– Стоп, – засигналил я Закхеру. – Остановите запись, тут какая-то ошибка…

Всполошившись, Закхер поспешил нажать кнопку «Пауза».

– А где же кадры с записью того, как я был насекомым? – спросил я.

– Насекомым? – удивился Закхер. – Голубчик, вы уверены, что были насекомым? Именно насекомым?

– Ну, конечно, я хорошо помню, как летал, как играл с прочими… мухами. Я был насекомым и в процессе регресса и на обратном пути.

– Не может быть… – озадаченно чесал свой косматый затылок Закхер. – И вы точно это помните? Вы уверены?..

– Ну да! – начиная злиться, закричал я.

– А ну-ка расскажите мне об этом подробнее.

– Да что тут рассказывать! – продолжал злиться я. – После того, как вы превратили меня в жабу, я полетел… И потом, на обратном пути, я тоже летал. Я кружился по всей комнате, а когда появились другие насекомые мы тоже летали, все вместе… А потом… Разве вы не видели?..

Закхер удивлённо смотрел на меня.

– Ваши камеры дали сбой? Они не записали этого? А ваши приборы? Давайте посмотрим их показания, – не унимался я.

– Боже мой, боже мой, голубчик, какие игры разума… Это потрясающе! – заворожено повторял профессор, удерживая меня. – Вы не представляете… Ведь ничего этого не было!

– Как не было? – возмутился я.

Для меня Закхер был обманщиком, человеком, способным наговорить мне что угодно. Но для чего ему отрицать происшедшее сейчас?

– Александр, голубчик, вы не были тем, кого описываете. Да и как вы могли стать насекомым, это отдельная ветвь эволюции… Нет, нет, это невозможно. Но это так удивительно! Видимо ваш мозг при трансформации дал такой сбой. Это состояние, в котором вы, как вам кажется, побывали, видимо не что иное, как ваше разыгравшееся воображение, – переубеждал профессор меня.

– Но ваши животные, другая комната…

– Я приносил вас туда, чтобы посмотреть взаимодействие индивидуумов с равноценными умственными способностями, заключённые в разные тела…

– Но я летал, я видел всё это сверху…, – не унимался я.

– Это не что иное, как объёмные галлюцинации. У людей случается такое при воздействии наркотических веществ…

Закхер отказывался понять меня. Значит, он ничего не видел, ничего не знает ни о моём полете, ни даже о моем поступке по спасению от гибели такого же, как и я существа. Единственной полезной вещи, которую я смог сделать во время своего регресса-эволюции, которой мог бы гордиться, не существовало. Всё, пережитое тогда было настолько реально, что я готов был чем угодно поручиться за то, что не мой разум, а аппаратура Закхера дала сбой. Однако, чтобы утверждать это, нужны были доказательства, а у меня их не было. Во мне снова осталось ощущение, что профессор и на этот раз обманывает меня.

Мы досмотрели запись. Когда последний кадр мелькнул на экране и погас и я, и профессор, мы оба поняли, что теперь у нас есть средство, способное доводить процесс регресса-эволюции до успешного конца. Годилось ли оно для всех или действовала исключительно на меня? Сможет ли помочь оно ещё кому-то вернуть свой облик?

Однако другой, самый главный для меня вопрос оставался пока открытым. Что дал процесс регресса-эволюции мне? Смог ли он вызвать то самое обещанное изменение моей внешности, которого будет достаточно, чтобы Система «ошиблась» при взгляде на меня? Попаду ли я снова когда-нибудь домой?