Реформатор

Дружина выдвинулась в путь на рассвете. С переправой вышла некоторая заминка. Пусть и привлекли все плавсредства, порядка тысячи семисот всадников и более двухсот пушкарей при двадцати орудиях в одночасье через Славутич не перебросить. Но с другой стороны, все познается в сравнении. Так что перемахнули эту преграду, считай, и не заметив.

У пехоты, посаженной на лошадей, неоспоримое преимущество не только в скорости. Хотя при переходах на многие сотни километров Михаил все же поставил бы на человека. Но и в грузоподъемности. Благодаря этому можно вполне обойтись без обременительного обоза.

Не считая продовольствия, это позволяет еще и немного увеличить снаряжение пехотинца. К примеру, добавить в него саадак с луком и стрелами. Качество у этого оружия так себе. Чтобы при утрате не особо было жалко. Зато возможность дать по одному, а то и больше залпов дорогого стоит. Помимо того, при каждом по два копья и саперная лопатка. А главное, воин доберется до места схватки не таким утомленным.

К вечеру были уже в виду стойбища куреня Кучуккана. Без лишних проволочек начали ставить походный лагерь. Обычная практика, позаимствованная Михаилом у римлян. Правда, его лагерь отличался отсутствием частокола. Вместо него периметр лагеря закрывали рогатки, составленные из запасных копий, перевозимых пехотой.

Кроме того, перед ними копалось множество волчьих ям. При этом земля разбрасывалась вокруг либо уносилась к валу, чтобы ловушки были менее заметны. Ну и неглубокий ров с низким валом. В комплексе эти мероприятия давали достаточное преимущество. Что и было с успехом продемонстрировано в прошлом сражении.

Разумеется, печенеги — союзники. Но порядок есть порядок. Раз попустишь себе, а там, глядишь, и в привычку войдет. Ну и вообще слепо доверяться союзникам — это верх идиотизма. А Романов себя к таковым не причислял.

Хан поспешил навестить Михаила с заверениями в дружбе. По виду был явно обрадован тем, что союзник не пренебрег своими обязанностями и пришел на выручку. Да еще и до того, как сам хан узнал о грядущей беде. Ну а для чего еще нужны союзники-то.

Тем же вечером по куреням были разосланы гонцы с приказом вести воинов на соединение с основной армией. Куреням же, на всякий случай, сходиться в условленном месте, так проще отбиться. Скот отгоняли еще дальше на север, дабы он не стал добычей Шарукана. В поражение никто не верил, но мало ли как оно все обернется.

В поисках удобной позиции отдалились от стойбища на целых пятьдесят километров. А если учесть еще порядка тридцати, на которые должны были за день отойти кибитки, то получалось изрядно. Но Кучуккана это устраивало. Чем дальше от семей случится сражение, тем лучше.

— Звал, Михаил Федорович? — осадив коня, поинтересовался Бобров.

— Ставь походный лагерь, полковник, — распорядился Романов.

— Я думал, мы сначала осмотрим место. Неплохо было бы, если лагерь сразу составит часть будущей позиции.

— Все уже давно осмотрено. Поди, Борис недаром свой хлеб ест. Вот прямо тут и ставь лагерь.

— Слушаюсь, воевода, — и не подумав скрывать свое сомнение, произнес Бобров.

Пропела труба, и ей тут же начали вторить другие. А там раздались свистки, послышались команды офицеров да десятников. Сотни начали расходиться по строго заведенному порядку, каждая включаясь в обустройство своей части периметра лагеря. Конный полк так же не отстаивался в стороне, выделив для работ потребное количество людей. Четверть дружины осталась не удел. Все как всегда. Должен же кто-то быть готовым к отражению внезапного нападения.

Обустройство лагеря было уже завершено, и воины даже успели поужинать, когда печенежский стан вдруг загудел как растревоженный улей. Возмущенные выкрики, проклятия, угрозы полные ярости. Воины вскакивали в седла и, потрясая оружием, указывали в сторону ощетинившегося лагеря русичей.

Михаил приказал сыграть тревогу, и дружина заняла позиции по периметру, образовав каре. Хотя здесь было не менее шумно, пограничники действовали более осмысленно. А вскоре и вовсе замерли в строю, не издавая лишних звуков. Редкое ржание находящихся в центре лошадей. Позвякивание металла. Тихие шепотки, обрываемые гневными окликами десятников.

— Пехотный полк к бою готов, — доложил подъехавший Бобров, которому были переподчинены и артиллеристы.

— Конный полк к бою готов, — вторя ему, доложил Ратников.

— Вот и ладно. Теперь обождем.

В отличие от полковников, воевода не выглядел обескураженным. Такое впечатление, что нечто подобное он ожидал. И когда в сторону лагеря поскакала небольшая группа печенегов с вздетой на копье белой овечьей шкурой, он лишь понимающе усмехнулся.

— Игорь, Гаврила, вот вам Борис, дозволяю терзать его нещадно. Он вам все расскажет. А мне сейчас недосуг. Гордей, со мной только один десяток.

— Слушаюсь. Первый десяток, по коням! — отозвался гвардейский полусотник.

— Ну что, тихушник, может, уже объяснишь, какого тут творится? — отъезжая от товарищей, услышал Михаил за спиной голос Ратникова, подступившегося к безопаснику.