Рефлекс убийцы

Машины в пробке медленно тронулись, Алеша неумело рванул «форд» вперед… Веники сзади шлепнулись на пол, а бабе Наде показалось — ночная жуть по позвоночнику когтистой лапой провела.

— Быстрее нам домой надо, — сказала Алеше.

— Почему? Что-то случилось? — поинтересовался тот.

«Случилось, — могла бы сказать Надежда Прохоровна. — Я теперь опасная компания. Прав Архипов Паша — меня действительно собираются убить, и произойти это может в любой момент, в любом месте, включая номер в гостинице или московскую пробку»..

Надежда Прохоровна поежилась, оглянулась назад… Мазнула взглядом по окнам: не приближается ли к «форду» некто на мотоцикле в черном шлеме на все лицо?.. Не достает ли пистолет с глушителем из кармана кожаной куртки?..

Тьфу! — одернула себя. Насмотрелась американских боевиков, услышала про американскую певицу, вот всякая иностранная жуть и мерещится!

Но страх уже схватил когтистой лапой не только позвоночник, но и самое нутро. Запах еще этот… могильный… из-за спины распространяется…

Интересно — может кто-то узнать домашний адрес постоялицы из книги регистрации в отеле?.. Или по Интернету «пробить»? Говорят, нынче никаких тайн не осталось, любого человека в два счета найти можно…

Ведь серьезное дело закрутил богатый и умный человек. Точнее, богачка. Такая ни перед чем не остановится.

— Ты, Алеша, если что, передай Архипову: «ш-кира» — это Шакира. Он поймет.

Старший лейтенант Бубенцов озабоченно покосился на изъясняющуюся намеками бабушку, но комментировать и уточнять не стал.

Удивился только очень, когда довезенная до подъезда бабушка минуты две оглядывала заметенный снегом двор, прежде чем из машины выйти. Сидела тихонькой мышью, по сторонам озиралась.

И в подъезд проскочила так, словно за сугробами черти прятались.

* * *

Накрутила себя страхами Надежда Прохоровна.

Да и как не накрутить, когда прошлой ночью настоящий убивец над постелью стоял, сегодня к чьей-то тайне вплотную подобралась и два часа с неумелым водителем на завьюженной дороге провела.

Никаких нервов не хватит такое напряжение выдержать!

А ведь не шестнадцать уже… И не тридцать шесть.

Восьмой десяток, вторую половину разменяла.

Едва войдя в квартиру, не успев даже сапоги снять и с Сонечкой расцеловаться, Надежда Прохоровна попросила Алешу найти в Интернете статью про американскую Шакиру и обязательно с фотографией.

Через пять секунд после того, как Алеша вывел на монитор огромный снимок заокеанской поп-дивы, Надежда Прохоровна позвонила Архипову и сообщила ему, что, кажется, знает имя убийцы.

— Сразу после вашего отъезда, Надежда Прохоровна, гости переругались за ужином и разъехались по домам, — невесело сообщил тот. — У меня не было никаких полномочий и оснований задерживать их в отеле.

До поздней ночи Надежда Прохоровна сидела перед Алешиным ноутбуком в гостиной. Впервые в жизни листала электронные страницы, читала интернетную подборку статей о заграничной певице и ругала, ругала себя всяко за серость.

Наверное — зря. Где американская эстрада и российская пенсионерка Губкина? Кому из российских бабушек нужна заморская певичка?

Никому.

Но дело не в этом.

По современным меркам Надежда Прохоровна Губкина могла назвать себя компьютерным не то что «чайником», а элементарным «кипятильником». Прибором дли непритязательных холостяков и командированных, способных суп с сардельками сварить при помощи простейшего приспособления.

По дну души скребла простая, пригибающая голову мысль: мир так далеко ушел от бабушки Нади, что та перестала даже понимать его.

Будь на ее месте любой другой человек — молодой или интересующийся! — слова Богрова не остались бы тайной. Любой, к кому Миша упал бы на колени, мгновенно оценил бы и его словах каждый звук! Не мучилси «ш-ки…», «ш-ку…».

Но Миша свалился на колени к тугоумной, серой бабке Наде. И, даже умирая, понял: она ни зги не разберет. При простодырой бабке можно спокойно попрощаться «прости, Шакира». Ведь бабы Нади вроде бы как нет…

Обидно.

А почему?

Да потому, что, имея рядом четырех человек, свободно обращающихся с компьютерам, не попросила обучить! Не села перед кнопочками седовласой школьницей, загордилась — а ну его, железяку бессердечную! Я лучше книжку почитаю, телевизор посмотрю, с живыми человеками пообщаюсь.

Гордыня.

И трусость. Стыд показаться перед кем-то неумехой. Морщинистыми пальчиками по кнопочкам елозить.

А это — поза глупая.

И больший стыд.

Убийца ведь мигом смекнула: пройдет день, другой, неделя, месяц, услышит где-то старая бабка имя Шакира или увидит в каком-нибудь случайном глянцевом журнале фотку, и все. Соединятся вместе Мишины слова, американская певица с пышной гривой…

Не могу не соединиться! Все на виду!

Вон открыла первую же статью в Интернете, а там о заграничной диве журналист написал: «босоногая хулиганка».

А ведь достаточно припомнить, как Генриетта кричала вслед Анюте: «Тапки не забудь, привыкла босоногой бегать!»

Эх, серость, эх, гордыня. Получила за все это щелчок от жизни по носу.