Рефлекс убийцы

Арно, смешно поджимая тонкие лапки, обутые в меховые тапочки, шагал вперед перед неспешно совершающими послеобеденный моцион дамами. Неподалеку на крыльце мерз услужливый Сева. Остальные остались в тепле у камина, разожженного и гостиной малою корпуса.

— По отзывам пациентов — отличным специалистом был… Был, пока подлая Галатея в Италию не умотала. Миша решил ей, видимо, что-то доказать, открыл клинику… Но сам уже почти не практиковал, больше администрированием занимался. Видела, каким понурым ходил?

— Заметила, — буркнула баба Надя, глядя себе под ноги, — не приведи господи Арнольда раздавить!

— Что человек без ремесла? — вздохнула Разольская. По себе знаю. Миша маялся, говорят, даже попинать начал… Но после спохватился, в разум вошел, умереннее стал прикладываться. Вчера я вообще удивилась, как много на поминках выпил…

— Новую девушку так и не нашел?

— Нет. Как будто присушила его моделька эта.

— А тебе он мог зла желать?

Генриетта остановилась, свистнула помчавшемуся к вороне Арнольду.

— Надежда Прохоровна, когда я заподозрила, что в нашем довольно тесном коллективе появился отравитель, я многое прочитала по этому вопросу. Сходила в библиотеку, прошерстила Интернет… Отравитель — своеобразный тип. С особым складом психики. Но общих правил-черт у отравителей нет — он может быть анахоретом, может быть социопатом, сумасшедшим алхимиком, проверяющим свое искусство на людях, словно на подопытных мышах… Эти душегубы вообще зачастую относятся к своему промыслу как к искусству… Убийцу-отравителя поймать сложнее всего. Это — чистое убийство, понимаете? Без следов крови на одежде, без пороховых газов на руке… Миша под портрет отравителя-затворника подпадал стопроцентно.

Неожиданное окончание пространной речи заставило Надежду Прохоровну удивленно поднять брови.

— Если бы не одно но, — продолжила Разольская. — Михаил обожал отца. Боготворил. Даже роман того с Аделаидой воспринял спокойно — в определенном возрасте мужчинам полезны свежие впечатления. — Генриетта отвернулась. — И этого я ему простить не смогла. Старые впечатления — ведь это, получалось, Инночка, его мать. Миша мог затаить на меня обиду, мог посчитать, что я к нему несправедлива, но убить — навряд ли. Все-таки я была лучшей подругой его матери.

Надежда Прохоровна посмотрела на далекую, через заснеженное поле, полоску леска, зябко поежилась:

— Ну, это бабушка надвое сказала — он к умирающей матери проститься не пришел.

— Согласна. Но отца он обожал, на его похоронах так рыдал, что пришлось отпаивать.

— А почему ты считаешь, что Терентия Богрова отравили? Почему валишь все смерти в одну кучу? Может быть, если исключить отравление Терентия и признать его смерть естественной, убийца остальных — его сын? Ведь, как я понимаю, отравление старшего Богрова не было доказано…

— Тогда Миша — больной на голову. Травил людей из любви к искусству.

— Любой предумышленный убийца на голову болен.

Я запуталась, Надежда, — отворачиваясь, призналась Разольская. — Если не считать Аделаиды, я обожаю всю нашу компанию… Мы столько лет вместе, все праздники отмечаем сообща… Летаем отдыхать… Кроме Терентия, я, никому не признавалась в подозрениях боялась разрушить коллектив, не хотела из-за одной сволочи подозревать хороших людей, они все, что у меня осталось… Со смертью Сережи эта эпоха закончилась… Он был «последним могиканином». Я соглашусь на продажу бизнеса и уеду в Новую Зеландию. Там живет моя стародавняя подруга, они с мужем каких-то особенных овец на ранчо разводят. После смерти Сережи меня ничто в России не держит. Пошло все к черту…

Надежда Прохоровна поражено потерла замерзший нос варежкой:

— А убийцу мужа тебе найти не хочется?

— Я устала. Заставлю себя думать — никакого отравителя нет, я все придумала.

— Но ведь убийство Михаила доказано! Значит, отравитель существует!

Разольская повернулась к Надежде Прохоровне всем телом, жестко посмотрела в глаза:

— Я постараюсь представить, что в прежних отравлениях виновен Михаил. Он наказал себя сам, значит, все закончено. Завтра приезжает нотариус, я умываю руки. — И гаркнула в сторону крыльца: — Сева! Забирай Арно!

Болезный Сева поскакал за собачонкой на полусогнутых.

За обедом Надежде Прохоровне было противно. На улице же стадо вовсе мерзопакостно.

Если бы сейчас ее попросили поставить подпись под освидетельствованием Генриетты Разольской, она бы таки признала ее сумасшедшей. В какой-то мере опасной для общества.

По совести сказать, выходя на прогулку, «опытная сыщица» Надежда Губкина собиралась предостеречь ненормальную богачку — пока не подписано новое завещание, будь бдительна! С огнем играешь.

Но, глядя в норковую спину удаляющейся Генриетты, подумала: такие сами напрашиваются. Просто-таки провоцируют по загривку треснуть!

И уж коль скоро столько лет прожила и не отравили — значит, навыки самообороны те еще.

Железобетонная сбрендившая бабка эта Генриетта Константиновна. И Сева с Арно всегда на стреме.

Даст Бог, продержат сутки круговую оборону. Пал Палыч Архипов тоже пока мышей ловит…