Референс. Карандаш и уголь

— Гай совсем сдал, — продолжила она. — Ходит вечно унылый, бормочет о том, что нонеча, мол, не то что давеча, как будто ему сто лет, хотя он не старше нас с тобой. Пыталась его утешить в постели, так он за минуту кончил и час за это извинялся. Можно подумать, я от него невесть каких подвигов ждала. Джабба и раньше меня не особо привечала, а теперь вообще смотрит как на говно. Чем она толще, тем злее. Мартых, сам знаешь, не по тому полу — на молодое пополнение слюной капает. Однажды вообразил, что нашёл взаимность, но ошибся и огрёб по морде. Обидок было! Карабас стал сильно бухать. У пьяного у него не стоит, а трезвый он думает только, как бы так выпить, чтобы командир не спалил. Слон обещал его выгнать к чертям, но пока тянет, жалеет. Все-таки первый состав, столько лет вместе. У Безмена с виду всё нормально, но на деле кукуха давно улетела, я-то знаю. То требовал, чтобы я его била, то просил придушить. Я не против иногда поиграть в игры, но у него как-то совсем всё серьезно, до жути. С Мегерой мы иногда друг дружку утешаем, но она в последнее время бешеная стала. То ругается, то рыдает. Спрашиваю: «Что с тобой, Мег?», — а она: «На что мы свою жизнь просрали, Змейса»? Стареет, что ли. В общем, Докушка, хорошо, что ты вернулся.

Змеямба обняла меня, прижалась и положила голову на грудь.

— Зря ты пришла, Зме, — сказал я со вздохом. — То есть, я тебе очень рад, конечно, но хрен тебя теперь дальше гостиницы выпустят. Я надеялся, что хоть ты с крючка сорвёшься.

—Куда мне срываться, сам подумай, — она отодвинулась, села в кровати, поджав под себя ноги, уставилась на меня сверху.

Шея, подбородок, руки, небрежно закрашенная седина в волосах, мимические морщинки у глаз и губ, но больше всего — сами глаза, которые видели слишком много говна и крови. И всё равно — хороша. В молодости была та ещё красотка.

— У меня, друг мой Док, ни хрена нет, кроме нашей команды. Никого и ничего. И уже не будет. Я понимаю, что ситуация хуже некуда, но, если нас тут всех положат, так я со всеми. Да, Гай прав, команда уже не та — молодые тупо за деньги, старики перегорели, Слон что-то мутит. Но это всё, что мне осталось. Так что придётся тебе потерпеть меня в своей койке. Как насчёт повторения?

— Зме, я…

— Не переживай, я сумею его взбодрить! — и действительно сумела. Опыта ей не занимать.

***

Когда мы закончили, я подумал: «Да какого чёрта», — и попросил:

— Змейс, не спеши одеваться, ладно? Посиди ещё вот так.

— Опять будешь рисовать мои дряблые сиськи и морщинистую жопу, художник-геронтофил? — засмеялась она.

— Я не художник, Зме, просто рисовальщик по референсам. Но это неважно. С сиськами у тебя всё хорошо, не кокетничай, но сейчас я настроен на портрет.

— Портрет старой ведьмы! — засмеялась она. — Рисуй, мне не жалко. Разговаривать можно?

— Нужно, Змейса, нужно.

— Слушай, а как ты стал… Ну, хилером? Не родился же ты с этим умением.

— Это довольно глупая и не так чтобы весёлая история, — предупредил я.

— Если не хочешь, то не рассказывай, — быстро сказала она, — это не важно, в конце концов.

— Ничего страшного, дело давнее. Я закончил мединститут, был молод, глуп, романтичен и совершенно нищ. Мой мир, точнее ту его часть, в которой жил я, накрыло жёстким социальным кризисом, работы не было, государство слилось, заявив гражданам: «Выживайте, как хотите», — упавшую власть поднял с пола криминал. Ты знаешь, как это бывает.

— Конечно, — кивнула Змеямба.

Мы с ней успели повидать много миров, и неблагополучных среди них хватало. Никто не нанимает ЧВК туда, где всё хорошо.

— Я хотел лечить детей, выпустился педиатром, но пришлось стать военным хирургом. Мне были нужны деньги, деньги были у бандитов, бандитам был нужен кто-то, способный вытащить пулю. У меня вскоре образовалась маленькая частная практика — совершенно незаконная, а главное, очень небезопасная. Криминальный лепила никогда не знает, заплатят ему деньгами или пулей, за то, что слишком много увидел.

— Совсем как сейчас, да? — усмехнулась Змеямба.

— Чёрт, а ведь ты права, — признал я, в третий раз перерисовывая подбородок. — С чего начал, к тому и пришёл. Жизнь полна дрянной иронии.

Портрет шёл туго, как будто карандаш отказывался рисовать там, куда я его направляю. Знакомое ощущение — мир считает, что я хочу от него слишком много и сразу. Ничего, перетопчется. А откат… Да чёрт с ним. Мне ли бояться кармических последствий? Скорее всего, я и так покойник. А вот у остальных шансы есть. У Слона полно недостатков, но он не дурак, а команда наша отнюдь не беззащитна. Если нас решат зачистить, местных ждёт немало сюрпризов. Змейса — прекрасный человек, и пусть её внешность немного подтянется за её душой.