Реестр убийцы

Помещение большое, намного больше, чем она представляла, потому что Мэдлиз и в голову не приходило, что на Хилтон-Хед-Айленд может быть преступность. По словам же Теркингтона, ситуация к югу от Броуд-Ривер такова, что работы вполне хватает для всех шестидесяти сотрудников, включая восемь следователей.

— В прошлом году мы расследовали более шестисот серьезных преступлений.

Интересно, думает Мэдлиз, были ли среди них незаконные проникновения и лжесвидетельства?

— Я в шоке, — нервничает она. — Мы ведь думали, что здесь безопасно, даже дверь не запирали.

Теркингтон приглашает их в конференц-зал.

— К сожалению, многие думают, что если они богаты, то ничего плохого с ними случиться не может.

Ей льстит, что следователь зачислил их с Эшли в богачи — никто больше так не считает, — и Мэдлиз счастлива, пока не вспоминает, почему они здесь оказались. В любой момент молодой человек в элегантном костюме и галстуке наведет справки и выяснит, каков на самом деле экономический статус мистера и миссис Эшли Дули. Сделать это не так уж и трудно, как сложить два и два, достаточно узнать их адрес в северном Чарльстоне, где они арендуют дешевый домик, отгороженный от океана густой стеной пиний.

— Пожалуйста, садитесь. — Следователь выдвигает для нее стул.

— Вы правы на все сто, — говорит Мэдлиз. — Деньги счастья не приносят. — Как будто уж ей-то это точно известно.

— Приличный у вас камкордер. — Теркингтон поворачивается к Эшли. — И стоит, должно быть, немало, а? Никак не меньше тысячи. — Он делает жест, предлагая Эшли передать ему камеру.

— Не понимаю, почему это я должен ее отдавать. Я вам и так покажу, что успел снять.

— Мне пока что не все еще ясно. — Бледные глаза Теркингтона смотрят на нее в упор. — И прежде всего почему вы пошли к тому дому. Почему нарушили границы частного владения, хотя там и был запретительный знак.

— Она искала хозяина, — отвечает Эшли, не поднимая головы, словно разговаривает с камкодером.

— Мистер Дули, не отвечайте за жену. Из ее слов следует, что вы остались на берегу и не присутствовали при том, как она нашла то, что нашла.

— Не понимаю, почему вы должны оставить ее у себя.

Эшли не дает покоя камера, а вот Мэдлиз куда больше беспокоится из-за оставшегося в машине бассета.

Стекло она немножко опустила, чтобы в салон попадал воздух, и, слава Богу, день сегодня не жаркий. Только бы не залаял. Мэдлиз уже успела полюбить щеночка. Бедненький. Через что только ему пришлось пройти. Она ежится, вспомнив, как пальцы наткнулись на липкую кровь у него на шерстке. Мэдлиз не может рассказать о бассете, хотя это и помогло бы объяснить, почему она отправилась на поиски владельца белого особняка. Если полицейские узнают, что этот несчастненький, милый песик у нее, они заберут его, а потом передадут в приют для бездомных животных или просто усыпят. Как Фрисби.

— Итак, искали хозяина дома. Вы сказали это несколько раз. И все же мне не совсем понятно, зачем вы его искали.

Взгляд Теркингтона снова останавливается на ней, перо повисает над бумагой — он записывает ее ложь.

— Такой красивый особняк, — говорит Мэдлиз. — Я хотела, чтобы Эшли снял его, но не знала, можно ли это делать без разрешения владельца, вот и решила его поискать. Думала, найду кого-нибудь у бассейна…

— В это время года народу там немного. Постоянно почти никто не живет — у хозяев тех домов есть и другие, в городе, а сдавать их они не желают.

— Так и есть, — соглашается Мэдлиз.

— Тем не менее вы решили, что в этом доме кто-то есть, потому что увидели что-то жарящееся на гриле?

— Верно.

— И как же вы увидели это с берега?

— Я увидела дымок.

— Вы увидели дымок от гриля и, может быть, ощутили запах жареного? — записывает следователь.

— Да.

— И что это было?

— Что было?

— Что жарилось на гриле?

— Мясо. Может быть, свинина. Может, курица.

— И вы решили войти в дом. — Он пишет, потом останавливается, поднимает голову и смотрит на нее. — Знаете, здесь я все равно никак не понимаю.

Эта часть рассказа у нее самая нескладная, как Мэдлиз ни старалась — лучше не получалось, Что еще нужно придумать, чтобы ложь походила на правду?

— Я уже говорила вам по телефону, что сначала искала хозяина, а потом забеспокоилась. Подумала, может, владелец, какой-нибудь богатый старичок, вышел приготовить барбекю, а у него вдруг сердечный приступ. Почему мясо на решетке, а поблизости никого? Я несколько раз позвала, спросила, есть ли кто-нибудь, а потом увидела, что дверь в прачечную открыта.

— Вы имеете в виду — не заперта.

— Да.

— Дверь рядом с окном, в котором одной стеклянной панели недоставало, а другая была разбита, — говорит Теркингтон, продолжая записывать.

— Да. В общем, я взяла и вошла, хотя и знала, что не имею права. Но я подумала, что, может быть, у владельца дома случился приступ и он лежит на полу, беспомощный.

— В том-то все и дело, — вступает Эшли, поглядывая то на следователя, то на камеру, — что перед каждым из нас в какой-то момент встает нелегкий выбор. Войти или остаться за порогом? И если остаться, как потом жить, узнав из газет, что кто-то так и не дождался помощи?

— Вы сияли дом на камеру, сэр?