Редхард по прозвищу "Враг-с-улыбкой" (СИ)

— Это был не вампир. Ребенок убит в час Шакала, для вампира слишком рано. И ни один вампир, если не хочет, чтобы люди разорили все кладбище в его поисках, не убьет в своем городке и уж тем более, не бросит труп так нагло. Ее убили ведьмы. Ведьма Веселого Леса. Видимо, они дошли уже и сюда, — негромко обратился он к онемевшей и превратившейся в слух, толпе. — Я еду в Веселый Лес. Довольно. Слишком много о нем говорят, пора бы и поубавить поводов для слухов. Завтрак, чай, три фунта чая с собой в стеклянной банке! — крикнул он в дверь гостиницы и взбежал по ступенькам.

Вскоре он спустился вниз по ступенькам, где слуга уже держал в поводу его лошадей, привязал чембур к седлу коня, на котором ездил верхом и уехал, напевая свою любимую песню:

Черный ворон вечерней зарею,
Вестник гибели, мора и глада,
Черный гость над молчащей землею,
Есть ли край, где тебе будут рады?

«Видимо, нигде» — ответил он про себя на свою же песню. Выехав из города, он не торопясь ехал по дороге, временами спрашивая встречных, не попадалась ли им в пути женщина невиданной красоты, путешествующая верхом. Один крестьянин, возившийся в придорожном огороде припомнил такую, которую он видел сразу после того, как, значит, солнышко-то взошло. Расписывая фигуру и внешность всадницы, огородник так разошелся, что зажмурился и пустил слюни себе на бороду. Редхарду внезапно очень захотелось дать ему в зубы, но взамен этого он вознаградил мужика третью серебряного лярта и поехал дальше.

Веселый Лес… Веселый Лес — веселые песни, подумалось ему и он усмехнулся своей незаметной улыбкой. Кому-то до зарезу надо было отправить его в Веселый Лес. Кому? Да желающих, судя по всему, было навалом — бургомистр, ковен Веселого Леса, а может, вся окрестная нежить, а может, и не только окрестная, крови им он попортил немало, хотя и убивал не всегда. Но порой унижение страшнее смерти, а на это он, скажем правду, редко, когда скупился. И вчера он был готов овладеть этой красивой ведьмой просто для того, чтобы сломать ее, но что-то остановило его. Может быть то, что он никогда раньше не брал женщин силой, даже ведьм, они обычно сами предлагали ему себя, кто бескорыстно, а кто и спасая шкурку.

Редхард дождался полудня и свернул с торной большой дороги в лес, на тропинку, которая вскоре привела его на совершенно роскошную лужайку, с родничком, обложенным камнями и высокой, сочной травой. Он освободил лошадей от уздечек, чтобы не мешать им пастись, а сам уселся под раскидистой плакучей ивой, задымил трубкой, задумался. Он понимал, что ему, с двумя лошадьми, одна из которых нагружена его скарбом, ведьму, которая мчалась, он не сомневался, мчалась сейчас в Веселый Лес даже не о двуконь, а о треконь, если можно так выразиться, ни за что не догнать. Да и к чему? Он понимал также, что они все равно обязательно встретятся в Веселом Лесу. Она сама встретит его, хотя бы для того, чтобы затолкать его медяк, монету, которую платили шлюхам портовых притонов самого низкого пошиба, в глотку. Он улыбнулся и закрыл глаза.

3

…Стыда совершенно обнаженный Редхард не испытывал. Половые органы рептилии скрывались в особенных складках шкуры внизу живота совершенно, чтобы ему было, чего стыдиться. Он уже знал, что сделает, если ведьма, та самая Ребба из поселка, по глупости подойдет ближе. И просто молил небо в глубине души, чтобы она сделала это. Ему было уже наплевать, что произойдет потом. Да и какое могло быть у него «потом»? Светлое и радостное? Случилось худшее из того, что может случиться вообще, а для охотника за нежитью — тем более. А уж для Редхарда Врага! Постарайся выдумать что-то похуже, вряд ли получится. И ведь чутье предупреждало его. Да и пес с ним. Что плакать по убежавшему молоку? Этим он почти никогда не занимался, предпочитая решать проблемы, чем жалеть себя и винить мир или окружающих его.

А она, гордая, довольная, победительная, добившаяся своего, стояла на пороге, распахнув дверь.

— Что, мечта женщин, неужели ты больше не хочешь меня? Я не вижу, чтобы ты хотел! — издевалась ведьма, стоя, однако, пока что вне пределов того, чтобы он мог сделать то, что задумал. Руки и ноги его были прикованы к стене стальными кольцами, а шею удерживал стальной ошейник, тоже, в свою очередь, вмонтированный в камень и имевший острые шипы на внутренней своей поверхности. Потолок был где-то очень далеко вверху, а повыше по стенам были расположены галеркой балкончики, видимо, для того, чтобы зрители могли полюбоваться или самим пленником, или же тем, что с ним сделают. В том, что сделают обязательно, он не сомневался ни секунды, но пока что хотел успеть сделать хоть что-то сам.

Она двинула плечами и плед, в который она была закутана, сполз на пол, обнажив ее совершенно.