Редкая профессия

Справедливости ради следует сказать, что такое проектное решение неожиданно оказалось весьма уместным и даже естественно необходимым в «следующей жизни» нашего компилятора. Однако, в том, первоначальном, проекте оно сильно осложнило разработку компилятора, и, конечно, было недопустимым.

Комментарий 2001 года

Подобных, более мелких, но крайне неприятных рассогласований и неувязок было много, и, самое ужасное, с течением времени их число нарастало. Возникало тяжелое ощущение того, что компилятор — это большая темная комната, а у тебя только маломощный фонарик, который в состоянии осветить небольшой аппарат — твои модули. От аппарата тянутся в темноту провода и вереницы зубчатых колес. Что делается в дальних углах, неизвестно. Иногда вокруг раздаются какие-то звуки, из темноты выступают части каких-то движущихся механизмов, назначение которых остается неведомым, даже если осветить их. Время от времени из темноты раздается голос, настоятельно требующий: "нажми на кнопку с надписью ABC", "переведи рычаг XYZ в правое положение". Что делается в комнате и как все работает вместе, понять совершенно невозможно.

Пришло время говорить о неприятном — через некоторое время от нас ушел третий участник. Он весь был ориентирован на получение результата, а не на процесс его достижения. Само по себе это исключительно ценное качество, его наличие (подкрепленное высокой квалификацией) гарантирует успешное завершение работы в заданные сроки. Однако в данном случае оно обернулось своей худшей стороной — откровенно небрежным кодированием ("компилятор соптимизирует" — классический ответ на все замечания), принятием важных решений "на ходу", без всякого обсуждения и плохо скрываемым недовольством коллегами, которые непонятно почему копаются там, где надо скорее программировать. Главное — скорее! За один день сделать работоспособный синтаксис, за месяц — добиться трансляции программы "Hello world!". Сложность системы не играет никакой роли, все программы устроены одинаково. Модули должны взаимодействовать согласно своим интерфейсам, обсуждать и комментировать которые нет смысла, они и так сами за себя говорят — на то они и интерфейсы.

Однако компилятор — такая система, которая объективно (исключая вырожденные случаи) не может быть сделана за три месяца, даже если предположить, что найдется гений, который физически смог бы написать за этот срок нужный объем кода. Как процесс его разработки, так и процесс кодирования должен предполагать совместную работу, постоянное обсуждение всех мало-мальски существенных решений и крайне аккуратное продвижение вперед, по крайней мере, до тех пор, пока не будет достигнут этап отладки. Слишком велико число связей между всеми компонентами компилятора и невозможно предвидеть, насколько серьезными окажутся последствия самого, казалось бы, невинного решения, принятого "на проходе" как очевидное.

Скрытое напряжение в команде возрастало, и первым не выдержал тот, кто не связывал с проектом все свои помыслы. В один прекрасный день мы двое обнаружили в общем каталоге с рабочими тестами полторы сотни примеров, которые ломали компилятор, причем ломали его вроде бы на тех модулях, которые писали мы. Третий участник исчез. Мы поняли это однозначно: мое терпение кончилось, разберитесь, наконец, с тем, что у вас не работает, догоните меня, а я пока займусь другими делами.

Ошибки были исправлены примерно за неделю (половина из них оказалась "не нашими", а как раз того третьего), однако он так и не вернулся в проект никогда… Мы остались вдвоем.

Как ни покажется странным, мы с Сашей не восприняли происшедшее как катастрофу, хотя вроде бы потерю такого классного специалиста невозможно возместить. Наоборот, мы почувствовали, что у нас появилось второе дыхание, распределили "ничейные" теперь модули между собой и с подлинным энтузиазмом принялись переделывать их. К настоящему времени в них не осталось, наверное, ни единой строчки первоначального кода. Но, к сожалению, осталось несколько тех самых "волевых" проектных решений, которые были приняты без всяких обсуждений как очевидные, которые оказались впоследствии ошибочными и которые к тому времени настолько вросли в ткань компилятора, что духу и сил не хватает их из него вырезать.

Я хочу, чтобы нас правильно поняли. У нас нет к ушедшему абсолютно никаких претензий. Нас не обманули, не предали, не нарушили никаких обязательств. Более того, я вполне допускаю, что сами мы не без греха, и работа в то время шла не слишком ритмично (надеюсь, что и ему уход не принес много горечи). И если я рассказываю об этом эпизоде, то только потому, что мы сами многое при этом поняли и многому научились.