Речная нимфа

Пирс бросился было вон из каюты, но внезапно остановился и задумался. При всем своем авантюризме Ласточка неглупа. Чего бы она добилась, сойдя с парохода в такой глуши? Надо ведь еще вернуться в Сан-Франциско, иначе какой во всем смысл? Значит, она просто хотела заставить его поволноваться, толкнуть на необдуманные поступки. Одурачить, но по-другому.

«Что ж, в этот раз номер не пройдет, — угрюмо подумал Пирс. — И в любой другой раз тоже».

Однако он отдавал себе отчет в том, что девчонка знала каждый уголок, каждую щелку на колесных пароходах. Она запросто могла забиться в какой-нибудь угол и переждать пару дней, пока «Сенатор» не вернется назад в Сан-Франциско. Не выйдет. Он обшарит пароход снизу доверху, но найдет ее.

Пирс прошел вдоль борта, повернул на нос — и увидел ее. Он тотчас забыл, куда и зачем направлялся.

Ласточка стояла, словно завороженная. Она походила на прекрасную статую в золотистом свете корабельного фонаря. Ее волосы отливали чистой медью, а кожа казалась мраморной.

Что-то дрогнуло в душе Пирса, стеснило сердце. Эта восхитительная юная женщина принадлежала ему — и при этом оставалась недоступной, как никогда.

Он сделал несколько осторожных шагов и наконец увидел то, что приковало к себе внимание Ласточки. Молодая пара стояла у перил, глядя вдаль. Мужчина обнимал женщину за плечи, и она доверчиво льнула к нему, слегка откинув голову ему на плечо. Они о чем-то беседовали, но это было не важно. Они были бесконечно далеки от окружающего — от шума наверху, от других пассажиров. Затерянные в своем личном раю, они блуждали в этот миг по цветам и травам, вдыхали ароматы, доступные только им, слышали пение птиц, щебетавших только для них. Они любили друг друга.

С трудом оторвавшись от созерцания, Пирс посмотрел на свою жену. Она еще не заметила его. Что-то блестело на щеке Ласточки, как крохотный бриллиант. Слеза.

Сердце его болезненно сжалось, и он от всей души пожелал вернуть тот первый день, когда они были по-настоящему счастливы. Если бы только все, что он вообразил себе, было реальностью! Если бы Ласточка и в самом деле была беспечной шалуньей!

Влекомый неведомой силой, он приблизился, и Жоржетта обратила на него огромные медно-карие глаза, сиявшие от непролитых слез. Руки ее тотчас метнулись к ним и отерли слезы. Боль в сердце Пирса стала острее. Он хотел заключить жену в объятия, утешить ее и сказать, что ей незачем плакать, что все будет хорошо. Он сделал еще шаг, еще, оттесняя широкий кринолин, и подошел вплотную.

Пирс ожидал, что Ласточка отступит, но она лишь отвела взгляд.

— Тебе лучше? — спросил он, приподнимая ее лицо за подбородок.

— Да, намного лучше. Сейчас прохладно.

— Хорошо, что ты тогда ушла в каюту. Там, среди болот, комары просто зверствовали.

След единственной скатившейся слезы все еще оставался у нее на щеке. Пирс бездумно отер его кончиком пальца, даже не задумавшись, — до того это казалось ему естественным. Ласточка не возражала. Пирсу показалось даже, что она слегка подалась навстречу его руке.

— Мне сказали, — продолжал он почти шепотом, — что дальше земля повышается и болот не будет, но жара сохранится. Наверное, тебе не стоит надевать так много нижних юбок…

Губы Ласточки дрогнули в улыбке, потом слегка приоткрылись. Они были очень близко, такие нежные, чуть припухшие, ждущие поцелуя.

Пирс провел вдоль полной нижней губы, и она приоткрылась еще больше. Он начал наклоняться…

— Эй, Кингстон!

Вздрогнув от неожиданности, Пирс повернулся. Бывают же олухи, которых приносит в самое неподходящее время!

— Мы все еще ждем. Помнится, вы сказали, что уходите на минутку.

— Подождите еще.

— Ну уж нет!

Пирс проклял ту минуту, когда сел играть в покер с этим человеком и его приятелями. Деревенщина со стрижкой «под горшок», руками-лопатами и косолапой походкой. Тем не менее он хватко держался за свой револьвер в откинутой кобуре.

— Мистер, шутки в сторону! Я проиграл вам кучу денег, и вы обещали, что дадите мне шанс отыграться.

— Мистер Кингстон, — вмешалась Ласточка с едкой иронией, — следует держать слово. Возвращайтесь к стрижке овец.

Пирс следил за ней, пока она не скрылась из виду, переживая свое поражение. Нечего было и мечтать о будущем с этой девушкой. Если она не могла принять даже того, что он вынужден зарабатывать на жизнь азартными играми, то страшно представить ее реакцию на темные секреты в его происхождении. Она рвалась в Луизиану, а он бежал оттуда. У них не было ничего общего. Они не могли построить совместную жизнь.

Совместную жизнь? Он что же, потерял рассудок? Он собирался отослать эту мошенницу к отцу сразу после рождения ребенка — и дело с концом. Пирс чувствовал себя смертельно уставшим от упорных попыток Ласточки выставить его негодяем. Если бы она только знала, что его уже унизили и оскорбили на десять жизней вперед, то скорее всего пожалела бы.

— Ну так что? Идете вы или нет?

— Приду, но позже. Мне надо разобраться с вещами поважнее, и притом раз и навсегда.

Глава 20