Речь в Государственной Думе

— и как по стране свободно шествует Преступность с большой буквы. Третий год мы слышим и от правительства, и от президентской команды, и от так называемой «непримиримой оппозиции» одно и то же: «Борьба с преступностью!», «Борьба с преступностью!», конференции по борьбе с преступностью, указы по борьбе с преступностью, законы по борьбе с преступностью!..

Скажите, где открытые суды? Где грозные приговоры? Можете вы назвать? Слышали вы их? И нет уголовных законов, соответствующих этой невиданной криминальной ситуации, которая сегодня пугает уже и Америку и Германию, — она уже и туда хлестнула. Нет нового Уголовного Кодекса, нет Уголовно-процессуального Кодекса, — может быть, потому что у Государственной Думы нет времени? А Столыпин в 1906 году вот такой же начинавшийся хаос, вот такой же вихрь безумной преступности остановил в пять месяцев…

ГОСУДАРСТВО И ПРОСТЫЕ ГРАЖДАНЕ

Наши законы, увы, не определяют обязанностей государства. Государство — это первый невыполнитель всех обязательств. И это вызывает хаос. Государственные структуры и чиновники не отвечают перед простым гражданином — это беспредельность начальствования. Мы сейчас — на переходе, кажется, к демократии — увеличили нашу бюрократию вдвое и втрое. А она сама сверху вниз наращивает себе кадры.

Скажите, кто сегодня занимается контролем расширения штатов? Скажите, где сегодня соблюдаются конкурсные условия для занятия должностей? Ничего подобного! Как скажет очередной начальник…

А немало чиновников и немало администраторов позволяют себе также коммерческую деятельность, что вообще немыслимо нигде на Западе, а только у нас. Я напомню: 4 апреля 1992 года был указ Президента о борьбе с коррупцией в государственной службе. Прошло два с половиной года. Скажите, какой абзац из этого указа — единственный абзац из этого указа — приведен в действие? За два с половиной года?

Судебная власть, прокуратура, следственные органы, правоохранительные — меньше всего затронуты реформами. То и дело мы слышим, из каких-то мест до нас доносится:

— там суды по-прежнему, по-советски, зависят от администрации;

— в другом месте ведут незаконное следствие — едва ли не с пытками, чтобы вынудить ложные показания;

— о состоянии мест заключения. Вы читали об этом в газетах достаточно.

Я получаю писем несчётное число. Письма и письма. Но из чего состоят эти письма? Это поразительно: большая часть бесчисленных писем, которые приходят ко мне, — это просьбы о заступничестве в инстанциях. Бедняки не имеют никакого пути приступиться ни к какой инстанции — с ними никто не разговаривает. И они в отчаяньи собирают пачки своих дел и посылают… кому же? Писателю. «Разберись, писатель!»

Мы давно слышим только об экономике, экономике, экономике, кажется больше ни о чём. Но государственное устройство — оно ещё первей и важней, потому что это условие, чтобы вообще можно было жить.

КАКОЙ У НАС ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ

Часто звучала и звучит фраза: «Да что вы беспокоитесь? Рынок всё расставит на свои места…»

Рынок — государственного устройства не «расставит», и нравственных основ общества рынок не «расставит». Это опасная пассивность государственной мысли. Как, кстати, нет этой мысли и в нашей экономике.

Если это правда, что мы хотим идти к демократии, то есть к полной власти народа над собственной судьбой, так дайте нам идти к ней! Давайте начнём! Этот исторический шанс ещё не упущен.

А какой у нас строй сегодня? Никак не демократия. Сегодня у нас — признаем честно — олигархия, то есть власть ограниченного, замкнутого числа персон.

На таких огромных пространствах, как Россия, с нашими нынешними язвами нам никогда не справиться при пассивности народа. Дайте народу реальную власть над своей судьбой, низам народа, — дайте им власть. Допустите, к тому же, — каждому! каждому гражданину быть экономической личностью.

НАША СИСТЕМА ВЫБОРОВ

Мы себя успокаиваем, что у нас сегодня потому демократия, что демократическая система выборов. Но нынешняя система выборов не даёт выхода активным народным силам и по всем просторам страны. В чём её пороки?

Партии, московские партии рассматривают народ как материал для избирательной системы. Не случайно у нас загуляло снобистское словечко: «Э-лек-то-рат». А народ, со своей стороны, рассматривает партии: «А-а-а… Кто бы из них ни победил, всё равно это будет одно и то же: партия начальства».

А ещё добавьте к этому инерцию голосования, которую мы вынесли из большевицких десятилетий. Мне пришлось говорить с рабочими, — они сами удивляются. Говорят: вот, мы сейчас при вас кроем своё начальство. Свобода слова есть, правильно. Но доходит дело до голосования, — что с нами происходит? Нам предлагают резолюцию — и мы поднимаем руку…

И всюду меня спрашивали, всюду и везде: так что же нам делать? Я отвечал везде: только не насильственным путём! только не революционным путём! только никаких новых чисток! А тогда спрашивают: какой, какой нам выход? Где искать ключ?