Ребус. Расшифровка

– …О чем задумался, Саша?

Пока Виктор Ильич хлопотал у плиты, Нестеров незаметно для себя ушел в легкий астрал, вновь переживая и пережевывая невольно подслушанные откровения собственной жены.

– Да так. Обо всем, а вроде как и ни о чем.

– Некомфортно служить стало? Усталость плечи гнет?

– Ну, служить-то как раз более-менее нормально, это дело привычное. Жить некомфортно.

– Понятно, артиллерийский расчет не вел стрельбу по десяти причинам. Во-первых, не было снарядов…

– Что-то вроде того.

– Ты, давай, коньячок-то разливай. Это мне ребята из уголовного розыска на пятое октября презентовали.

– Ого! «Курвуазье»! Растет благосостояние российских оперов.

– Да брось ты. Наверняка, экспроприировали на обыске или еще где. Кстати, ты знаешь, что этот коньяк мсье Курвуазье поставлял к столу самого Наполеона Брнапарта? А впоследствии именно он, Эмануэль Курвуазье, готовил корабль для бегства императора после поражения при Ватерлоо. Так что дядька был во всех отношениях легендарный.

– А я почему-то думал, что Эмануэль это женское имя.

– И я даже знаю почему. Небось, в конце восьмидесятых тоже видеоконфискат у кооператоров изымали? – засмеялся Голубев.

– Был такой грех.

– Э-эх, а хороша была канашка!

– Какая?

– Да Сильвия Кристель. Знойная женщина – мечта поэта!.. Правда, по сравнению с моей Аленушкой, малехо худосочна. Но то, как говорится, дело вкуса, – резонно рассудил Виктор Ильич и, продолжая стругать салатик, вполголоса затянул:

Сыпари банкуют на майдане,
Толковище началось с утра.
Что ж теперь, ребята, будем делать –
Замочили нашего бугра.
Тает жизнь, как тает в пиве пена,
Так спешите выпить в ее честь.
Если отлабают под Шопена –
Поздно будет думать, кто ты есть.
Аджа-джа-джа, атас цинкует,
вор мышкует – брысь канашки!
Алямс-трафуля, падай в лопухи!
Я не забуду, гадом буду,
вас, родные маркоташки,
Но мне пора тырбанить лантухи…[20]

– Что за песня такая? – поинтересовался Нестеров.

– А черт ее знает! Я когда в 89-м году в командировку в Красноярск летал, так там ее ребята-сибиряки пели… Эх, мировой у нас с тобой закусон получился, – цокнул языком Виктор Ильич, выставляя на стол сковородку с яичницей размером в добрый десяток яиц и плашку крупно нашинкованного салата из огурцов и помидоров. – Еще бы рыбицы красненькой чуток, тогда вообще – нет слов. А знаешь, почему при коммунистах осетра купить было нельзя?

– Ну?

– Потому что гэбэшники его изводили!

– Это зачем?

– А осетр-гад все норовил икру за границу переметнуть… Стоп! Але, гараж! Ты это чего творишь? Давай-ка и мне пять капель плесни.

– Так ведь Алена Петровна сказала…

– Мало ли что она сказала. А ты и уши развесил… Ну, давай, выпьем за двух женщин, которых люди всегда вспоминают в самую трудную минуту.

– Это кто ж такие?

– Мама и милиция…

Александр Сергеевич расстался с соседями в начале первого. После «Курвуазье» была еще и «Столичная». И не один раз… Словом, Нестеров в очередной раз с особым цинизмом подтвердил, что трезвым он домой отныне не возвращается.

Он тихонько открыл дверь, стараясь не шуметь, прошел в комнату Ольги и осторожно потрогал лоб – жара не было. Лишь сейчас бригадир вспомнил, что забыл яблоки на кухне у Голубевых. Но возвращаться не стал – плохая примета.

Хотя на самом деле хуже чем сейчас, пожалуй, вроде как было и некуда.

Глава третья Козырев

При сообщении сведений о каждом наблюдаемом в самом начале должно указать, где он живет. Если местожительство не установлено, то и писать так. При посещении наблюдаемыми домов следует точно указывать помимо улиц еще и номер владения и фамилию владельца, если нет номера, а равно по возможности и квартиру.

Из Инструкции по организации филерского наблюдения