Ребрендинг юродивой

Она мужественно заставила себя начать кроить, но заниматься этим не было никакого желания. Дома никого, кроме Светланы Федоровны, дремавшей в своей комнате, не было. Упускать такой момент было нельзя, потому что шить при Ольге и тем более при Стасике, слушая их обязательные советы и комментарии, было совершенно невозможно. Вот Настя и решила момент не упускать. Но шить все равно не хотелось категорически. Даже ползать по полу и проводить мелом контуры модели было лень. Хотелось лечь на диван и спать, обняв подушку… И не думать ни о чем… Но такой ответственный и обязательный человек, как Настя, не мог себе этого позволить. Обещала сшить костюм, значит, надо шить! Появился удобный момент — надо его использовать!

А тут Роман! Можно бросить этот проклятый костюм и сбежать…

Здорово!

— Да!

— Настен, привет!

— Привет, Ромочка.

— Ты там чем занимаешься? Изменяешь мне небось налево и направо?

— Ром, ты что говоришь? — улыбнулась Настя.

В Ромкином грубом юморе, который граничил иногда даже с хамством, был какой-то свой шарм. Сначала Настя смущалась и даже обижалась, а потом привыкла и перестала.

Ромка заржал, довольный собой.

— Знаю я вас, тихонь. Самыми развратными, по статистике, как раз скромные учительницы и оказываются. Каждая вторая извращенка — училка!

— Ром…

— Ладно… Ты как сегодня? К совокуплению готова?

Настя невольно прыснула:

— К чему я готова?

— Ну ладно… К спариванию? Будешь сегодня со мной спариваться?

— А иначе назвать это никак нельзя?

— Иначе? — уточнил Роман. — Иначе можно. Буду тебя сегодня иметь! Ты как? Настроена, чтобы я тебя поимел?

— Ром, ну что ты говоришь? А где романтика? Ну хоть какая-нибудь?

— Романтика, говоришь? — Роман тяжело вздохнул. — Предлагаю тебе слиться сегодня в экстазе. Как? Так потянет? Так ты согласна?

Настя засмеялась:

— Да я по-любому согласна. Мне дома сегодня сидеть не хочется.

— Да ты что? И даже совокупляться будешь?

— Даже спариваться буду, — подтвердила Настя и подумала о том, как она деградировала в последнее время…

После благополучно завершившегося спаривания Роман отправился на кухню, чтобы приготовить какие-то невиданные бутерброды, а Настя валялась в кровати и пыталась ни о чем не думать.

Ни о костюме, который не хочется шить.

Ни о Стасике, которого не хочется видеть и особенно слышать.

Ни о том, что у нее нет своей комнаты.

И о Ромке думать тоже не хотелось… Хорошо, конечно, что он есть. Но… Все время, пока они встречались, Настю не покидало постоянное и очень неприятное, гложущее ее изнутри, как червяк — яблоко, чувство вины. Настя Романа не любила. Получается, что она его использовала? Ведь если человека не любишь, но встречаешься с ним, значит, преследуешь какие-то корыстные цели. Не просто же так! Получается — по расчету. А это мерзко — по расчету.

И еще Насте постоянно казалось, что Роман ждет от нее чего-то. Может, того, что в ней проснется наконец-то страстная, горячая женщина? Или того, что Настя полюбит его? Полюбит по-настоящему? Все это было нереально. Все это вряд ли когда-нибудь произойдет. Но Роман ждал… И Настя снова ощущала себя виноватой в том, что не сможет дать ему всего этого. Он-то ни в чем не виноват… Не виноват, что Настя такая… Вернее, не такая, как все…

Не хотелось Насте обо всем этом думать…

Как же она устала…

— Настен, я тебе приготовил суперские бутерброды! — Роман гордо внес в комнату поднос.

Запахло шпротами. Настя от их едкого, пронзительного запаха сразу почувствовала зверский голод.

— Давай! Что там у тебя?

— Рецепт простой, но вкус — божественный! Берешь хлеб белый. Сверху лист салата кладешь. Потом тонкий кусок помидора. Потом пару шпрот. Потом майонез и еще один лист салата. Пробуй!

Роман протянул Насте тарелку, страшно гордый собой.

— Вкусно! — совершенно искренне похвалила Настя. — Ты настоящий клад, а не мужчина, Ром…

— Ты думаешь? — спросил Роман, откусывая половину бутерброда.

— Что? — не поняла Настя.

— Что я клад?

— Да. Ты — клад, — подтвердила Настя. — Никаких сомнений нет в этом безусловном факте.

— Умная ты баба, Настька! Говоришь, как пишешь.

— Да ладно, я косноязычная на самом деле.

— А ты бы вышла за меня, косноязычная моя?

Настя как раз откусила большой кусок бутерброда и так и замерла с набитым ртом.

Есть почему-то стало трудно — мягкие и сочные шпроты превратились вдруг в вязкую и плотную массу, совершенно не поддающуюся пережевыванию.

А выплюнуть? Настя растерянно посмотрела по сторонам. Выплюнуть было некуда, да и неприлично это…

О чем она думает? О том, куда выплюнуть бутерброд! В тот момент, когда ей сделали предложение! Или ей показалось?

Настя решила, что бутерброд прожевать все равно придется, и вяло задвигала челюстями.

— А, Насть? Ну, раз я — клад? Пошла бы?

Настя ничего не могла сказать…

Она жевала свой злосчастный бутерброд, как верблюд жвачку, и молча пялилась на Романа.