Ребята из УГРО

Проводника, помощника из рядовых милиционеров и Байкала застали на опушке. Было видно, что все трое отбывают повинность. Варфоломеев делал вид, что хочет чему-то научить собаку, а Байкал столь же вяло выполнял его не очень четкие требования.

— Вы, товарищ начальник, отвлеките Варфоломеева, чтобы он не видел, куда я пойду, — попросил Простатин, — а я проложу след, кое-что разбросаю по дороге и вернусь в отдел. Пусть-ка потом Варфоломеев вместе с собакой пробегутся по этому следу и соберут все мои «похоронки».

Через час в уголовном розыске разразился скандал. Все четверо сотрудников прорабатывали проводника, а Дорохов, усевшись в сторонке, слушал.

— Давай платок и газету, — требовал от Варфоломеева Простатин. — Газета свежая, я сегодня еще ее и не разворачивал, положил прямо на снег. Если собака не почуяла, то ты и сам ее мог заметить. А платок что, тоже не нашел? От него одеколоном за пять верст несет.

— Что ты с него платок требуешь? — вмешался Дыбов. — Он прошлой осенью в бурьяне мешок с вещами не нашел. А я потом целую неделю уговаривал вора, чтобы показал, где вещи бросил.

Проводнику припомнили все его промахи и ошибки. Варфоломеев сидел растерянный и не пытался даже оправдываться.

— Не умею я их тренировать, — наконец выдавил он из себя. — Но все сделаю, честное слово. Вот бы книжку мне какую…

— Есть в городе при Осоавиахиме секция любителей собак, — сообщил Дыбов, — вместе с ними тренируй.

— А книги в канцелярии всякие лежат, целый шкаф, — подал голос Простатин. — И все служебные. Должно быть, и насчет собак есть.

В тот же день Дорохов отыскал в шкафу стопку интересных книг. Нашлись учебники по судебной медицине, по судебной фотографии и многие другие. Оказалась книжка и по тренировке розыскных собак. Ее торжественно вручили Варфоломееву. В ближайший выходной Саша уселся за книги. В городе было тихо, никаких происшествий, а дома тепло и уютно. Начал с фотографии. В институте увлекался этим делом. Там была даже фотолаборатория и не только пластиночный аппарат Ленинградского оптико-механического завода, но и очень редкий узкопленочный ФЭД. Саша снимал, проявлял, печатал и даже ретушировал. В общем-то, у него выходили довольно красивые фотографии, но теории он не знал, тем более ничего не смыслил в специальной исследовательской фотографии…

Хозяйка несколько раз пыталась оторвать Сашу от книг, советовала пойти погулять, говорила, что на дворе весной запахло, что грех сидеть в такую погоду дома, но Саша только качал головой. Позвала его обедать и снова принялась за свое.

— И что ты за человек? То знай спишь, то сутками торчишь на своей работе, а теперь, как бирюк, засел за книжки. Пошел бы погулял. Девку себе какую присмотрел, не то на лыжах побегал бы. Зачахнешь так.

Дормидонтовна быстро привязалась к своему постояльцу и совершенно искренне принимала в нем участие.

К вечеру, когда Саша заканчивал выписки из книжки по фотографии, к нему заглянула хозяйка. Посмотрела на разложенные на столе бумаги, вздохнула:

— Пойдешь куда иль дома будешь? Не пойдешь, ну тогда жди. Я тут к родне сбегаю, а приду — самовар сготовлю. Вместе чаевничать будем.

Сколько ходила Дормидонтовна, Саша не заметил, но вернулась она не одна. Было слышно, как хозяйка весело с кем-то разговаривала, но только не мог разобрать ответы, уж больно тихо говорила гостья.

— Иди, Дмитрич, вечерять, — снова заглянула в боковушку Дормидонтовна и шепотом, заговорщически попросила: — Да рубаху смени, сродственница моя в гостях.

Саша снял футболку, в которой обычно ходил дома, надел шелковую косоворотку, брюки от костюма и, чтобы угодить старушкам, вытащил из-под кровати темные штиблеты. Оделся и направился на кухню. К его удивлению, стол был накрыт по-праздничному в зале. На скатерти оказались расставлены закуски, бутылка водки, а за фикусом, возле окна, на лавке отыскалась и гостья — «старушка» лет восемнадцати, статная румяная девушка в синем кашемировом платье и в черных хромовых полусапожках. Она сидела очень прямо, положив крупные рабочие руки на колени, точно на фотоснимке, что делают на базарах… Когда Саша вошел, гостья опустила глаза и перебросила толстую русую косу на грудь. Дормидонтовна, суетившаяся у стола, хитро улыбаясь, подошла к нему.

— Вот познакомься с Любашей, племянница моя. Иду домой, а она мне встречь. «Что вы, тетя, к нам не заходите да как поживаете?» — «Заходи, — говорю. — Как живу — увидишь». Ну и затащила ее домой, думаю, чайком девку побалую.

Любаша стала совсем пунцовая, неловко протянула Саше большую твердую ладонь, а когда сели за стол, то так ни к чему не прикоснулась, лишь отпила несколько глотков чая. Как ни старалась Дормидонтовна разговорить постояльца и племянницу, так у нее ничего и не получилось. За весь вечер Любаша только и сказала, что работает на стройке и собирается учиться на инженера, а Саша начал было рассказывать о судебной фотографии, да осекся, понял, что тема не очень застольная.