Реаниматор

– Я знаю, как это сделать! Мы с отцом придумали план побега! Я припугнула его тем, что в противном случае заберу Петрушу и уеду навсегда, и он в конце концов вынужден был сдаться и начать всерьез обсуждать возможность вытащить Лешу с вашего проклятого острова…

Я начинал понимать, в какую авантюру пытается втянуть меня дочь уголовного патриарха.

– Нам осталось только передать Леше всю необходимую для побега информацию! Длинную и сложную легенду, которую он должен выучить до последней запятой и которая поможет ему покинуть пределы тюрьмы. Мы освободим его без единой жертвы, обещаю вам!.. Поймите, отец Павел, вы уже столько для Леши… для всех нас, включая малыша, сделали, что я не хочу, не имею морального права использовать вас втемную! Вы же сами только что сказали, что на смертную казнь Алексея осудили несправедливо!

– Да, сказал. И готов повторить это еще сто раз. Однако вне зависимости от нашего с вами личного мнения, то действие, о совершении которого вы меня просите, на языке закона называется «организация побега». Это уголовное преступление, за которое полагается срок, – сказал я, прекрасно понимая, что не смогу переубедить девушку, охваченную желанием во что бы то ни стало осуществить в высшей степени авантюрный план. За всю более чем семидесятилетнюю историю тюрьмы на острове Каменном с него еще никому и никогда не удалось бежать. А в последние пять лет меры по охране смертников стали поистине беспрецедентными.

– Я понимаю, что это преступление, – спокойно согласилась Алена. – А… осквернение храма и убийство протоиерея – не преступление?!

– Что?.. Я вас не понимаю…

– Отец Павел, я не просто прошу вас о помощи.

Я, если хотите, предлагаю вам сделку! Да, да, именно сделку! Если вы передадите Леше письмо с подробным планом побега, в обмен я назову вам имя организатора ограбления Троицкого храма. Вы узнаете настоящее имя того гнусного ублюдка, который придумал инсценировку сатанинского ритуала с целью завладеть Тихвинской иконой! Посланные этой мразью отморозки осквернили храм и убили сначала двух милиционеров, а затем и священника, с которым сегодня утром вы прощались на Южном кладбище!

– Вы… знаете, кто это сделал? – Я непроизвольно схватил локоть девушки и, сам того не желая, в бурном эмоциональном порыве, слишком сильно сжал его.

Алена тихо вскрикнула от боли, глядя на меня широко открытыми глазами, и попыталась машинально высвободить руку. Это удалось ей только со второй попытки, когда я, опомнившись, разжал железный захват и, быстро проведя ладонью по лицу, нашел в себе силы заговорить:

– Извините, ради бога… Алена! Но… мне трудно поверить… Как в а м удалось узнать… его имя?! Если только… организатором похищения иконы не был ваш отец, – чуть слышно прошептал я, поразившись внезапно пришедшей мне на ум догадке.

Если все, что сказала девушка, чистая правда, то узнать истину она могла только в одном случае – за убийством протоиерея стоял ее отец, криминальный авторитет по кличке Тихий!

– Нет, это не его идея, – отрицательно качнула головой Алена. – Но он, безусловно, был полностью в курсе предстоящей акции. И даже, правда на вторых ролях, принял непосредственное участие в ее подготовке. У отца ведь есть связи в ФСБ, я знаю… Когда Леша окажется на свободе, я – клянусь памятью матери и сыном! – сообщу вам имя главного преступника. Дальше поступайте с ним так, как посчитаете нужным. Сдайте его ментам или эфэсбэшникам, они будут очень рады!.. Только единственная просьба: никогда не упоминать нас с Алексеем. Что же касается отца, – дрогнувшим голосом добавила Алена, вильнув недобро блеснувшим взглядом в сторону, – то рано или поздно он должен ответить за все зло, которое совершил на этом свете. Мне нисколько не жаль его! Он – чудовище!.. Но, прежде чем отца возьмут за горло, его головорезы должны помочь мне освободить Лешу!

– Господи… Милая моя, вы хоть понимаете, что фактически уже подписали своему отцу смертный приговор?! А если я, не дожидаясь побега и не передавая Алексею ваше письмо, немедленно свяжусь со следственной группой и слово в слово передам наш с вами разговор?!