Реаниматор

— Это подлинник, я чувствую, — дрогнувшим голосом процедил сквозь зубы старик, жадно вглядываясь в снимки и гладя их подрагивающими кончиками пальцев. — Я хочу получить ее, Жак... Мне плевать, что произойдет после моей смерти. Я тридцать семь лет собирал свою коллекцию, и сегодня она лучшая в мире! Только мало кто об этом знает... — Боярофф нервно бросил фотоснимки на столик. — Но прежде чем уйти на небеса, я хочу украсить свою коллекцию самым ценным бриллиантом из всех, что мне приходилось видеть! Ты поможешь мне, Жак, сынок?

— Кажется, на протяжении последних трех лет я только этим и занимаюсь, патрон, — напомнил сыщик. — Надеюсь, вы простите мне прямоту?

— Говори, хотя я и так догадываюсь, что ты сейчас скажешь, — недовольно буркнул адвокат. — Это легко прочитать в твоих глазах...

— Такой крепкий орешек может сломать нам зубы, — словно не расслышав реплики старика, сказал Жак, медленно покачав головой, и закурил сигарету. — Как бывший полицейский, я искренне убежден, что у нас не больше одного шанса из десяти, однако...

Брови Бояроффа лукаво дрогнули. Он, прищурившись, выжидательно взглянул на Жака и в который раз подумал, что не ошибся, выбрав в компаньоны Гийома, с треском вылетевшего три года назад из полиции и едва не угодившего за решетку. Лучший сыщик Парижа, он специализировался на поиске украденных произведений искусства и случайно погорел на присвоении одной плевой ювелирной безделушки.

— Пожалуй, я готов пойти на риск свернуть себе шею исключительно из чувства профессионального азарта и за солидный гонорар, — небрежно произнес Жак, — но лишь в том случае, если у вас, патрон, появится приближенный к реальности план, который я сочту выполнимым...

— План уже существует, сынок, — хитро прищурившись, улыбнулся коллекционер. — Мы заключим контракт с русской мафией! Заплатим кому следует, и тот человек наймет профессионалов. А после ограбления всех исполнителей — в расход, и концы в воду. Пусть ищут! Что же касается переправки через границу... не думаю, что у нас возникнут проблемы. Наш человек в Печорах по-прежнему в деле и к тому же совсем недавно повышен в должности. Ну, что скажешь, мой мальчик?!

— Рискованно, — поиграв скулами, ответил Жак. — При таком лобовом варианте нужно иметь выходы на главарей, контролирующих рэкет. В России, я знаю, они называются ворами в законе и в отличие от простых гангстеров знают цену своему слову. Но в Петербурге таких авторитетных людей — единицы, а со мной, чужаком, никто из их окружения даже разговаривать не станет! Боевики из личной охраны вообще могут принять за агента ФСБ и тихо похоронить на дне ближайшего озера. Так, на всякий случай...

— Значит, тебе придется серьезно поработать, сынок, чтобы эта беда случилась с кем-нибудь другим, — с обескураживающей прямотой сказал коллекционер. — Ты, кажется, хотел купить дом в Каннах, на берегу океана? Отлично, я готов подарить его тебе. Вместе с чеком на миллион швейцарских франков. Но Тихвинская икона должна принадлежать мне одному! И наплевать, сколько никчемных шкур аборигенов придется положить на алтарь!

— Это очень опасная затея, патрон. — Губы Жака сжались в прямую линию. — Но я не привык отступать. Особенно когда слышу шелест больших денег.

— Вот и славно, сынок, — едва слышно прошептал старик, снова отвернувшись к окну. Его тихий голос долетал до Жака словно из глубины глубокого высохшего колодца: — Отдохни пару дней, а потом возвращайся назад. Знаешь, у меня хорошее предчувствие. Тебе обязательно повезет. А я очень, очень редко ошибаюсь, Жак.

Открыв глаза, сын петербургского лавочника искоса взглянул на своего преданного пса и с мечтательной улыбкой закончил мысль:

— А чтобы ты не попал в неприятности, я, пожалуй, дам тебе телефон одного моего старого знакомого из той самой ужасной русской мафии. Помнится, в восемьдесят девятом году я за кругленькую сумму спас его от обвинения в организации убийства алжирского наркодилера. Это было одно из последних моих дел. Конечно, по нему заслуженно плакала стенка... Когда с него сняли наручники и выпустили прямо в зале суда, он кинулся ко мне с поцелуями, — адвокат поморщился, — бил себя кулаками в грудь и клялся, что, если я когда-нибудь надумаю приехать в Ленинград, он примет меня не хуже арабского шейха...

— Чего стоит обещание бандита, данное десять лет назад?! — скривил губы Жак, однако на его смуглом лице явственно проступил интерес. — Может, его уже замочили давно или в тюрьме гниет... В России ужасные тюрьмы, четвертое место с конца. Пишут, что хуже только в Сомали и Афганистане.

— Да-а, с тех пор много воды утекло, и телефон мог устареть. Однако не все так печально, сынок. Не так давно я скуки ради включил одну из русских программ — передают через спутник — и вдруг увидел знакомое лицо. И не где-нибудь, а на открытии шикарного казино, в самом центре города! Поднялся мой счастливчик, заматерел... Огромные деньги крутит. А мафия, как ты знаешь, своих людей не отпускает до гробовой доски. Это дорога в один конец.