Реаниматор

— Мне плевать, хоть Терминатор! — глухо проговорил старый уголовник. — Спас девку — спасибо, век не забуду, но если выяснится, что он ее... — Тихого аж передернуло от приступа злобы и отвращения. — Даже если узнаю, что по обоюдному согласию, все равно удавлю его, кобеля! Вот этими самыми руками кастрирую, а потом удавлю, Паша!

— О чем это вы говорите, Олег Степаныч? — нахмурился бывший опер. — Даже чисто логически не до того им было. Ну, сами посудите. До Красного Села их Верзила с Лобастым сопровождали, а здесь, в лесополосе, уже мы пошумели... Через час я забрал Алену. К тому же она сама говорила, что пырнула Леху заточкой. Нет, не может такого быть, уверяю вас, — твердо закончил Клычков. — Не в центре же города, ей-богу, они уединились! Чушь, туфта.

— Заточка... — мечтательно оскалился старик, прищурив глаза. — Вот тебе, Паша, и родная кровь, будь она неладна, проявилась! Во всей своей красе!

— Ловко, куда уж там, серьезное дело! — без толи-

ки ерничества согласился Бульдог. Взглянул на часы. С момента выстрела прошло двенадцать минут.

— Только знаю я их бабскую натуру, насмотрелся! — покачал головой Тихий, нервно теребя бороду.

Сегодня же вызову Аленке лепилу и заставлю проверить!..

— Степаныч, — после затянувшегося молчания покачал головой Клычков. — Конечно, вы — мой босс и вправе поступать так, как считаете нужным... Только... зря вы так с дочерью. Особенно теперь, когда Алена вновь обрела способность разговаривать. И, если положить руку на сердце, большего унижения, чем принудительная проверка у гинеколога, просто трудно представить. Боюсь, если вы так поступите, шеф... В ее возрасте психика очень восприимчива. Полоснет по венам бритвой — поздно будет.

— Вот же блядь! — размахнувшись, Тихий что есть силы врезал старческим, в синих прожилках под полупрозрачной кожей, слабосильным кулаком по столу. Чашка с остатками кофе звонко подпрыгнула на блюдце и перевернулась. Пепельница сползла на край стола и угрожающе зависла. Пал Палыч в последнее мгновение успел поймать ее и двинуть обратно. — Неужели ты считаешь меня идиотом?! Да просто... устал я, Пашенька, за те часы, что заложницей ее считал! Изнервничался... Вот и выпускаю пар! Неужто я, дурень старый, уже ничего не догоняю?!

— Я этого не говорил, Степаныч, — спокойно ответил Бульдог. — Вы — уважаемый и дальновидный человек, перед мудростью которого я искренне преклоняюсь. Просто...

— Да замолчи ты! Не выводи меня из себя! — оскалился Тихий. — Я ее даже пальцем не трону... Но, как отец, я хочу знать, трахал он ее, бычара позорный, или у Аленки хватило ума послать его к лешему!

— Если вас интересует мое мнение, — дерзко вставил начальник гвардии, — то самое лучшее — это просто деликатно спросить. Я уверен, что Алена не станет врать. Не тот случай.

— Да спрашивал я вчера, — нехотя признался Белов. — Обиделась, понимаешь, на отца... Дверью комнаты перед носом хлопнула!

На сей раз Бульдог предпочел промолчать. Он уже не сомневался, что обычно скорый на всякого рода сумасбродные поступки Тихий не станет делать глупость, по своим масштабам не идущую ни в какое сравнение с навязанной много лет назад жене и дочери круглосуточной опекой.

Глава 24

Главврач клинической больницы Соломон Эрастович Иванов сидел в своем просторном кабинете и тупо разглядывал лежавшую перед ним серебристо-матовую капсулу с тонкой иглой.

Напротив Соломона Эрастовича, на кушетке, сидел бледный, перепуганый, трясущийся мужчина, в котором с трудом можно было узнать бандитского авторитета Мальцева. Рядом с ним стояли с удрученными рожами телохранители. Все молча смотрели на врача.

— Итак, господа, пришло время подвести предварительные итоги, — начал пузатый доктор, осторожно сдвинув с карточки больного капсулу.

— О предназначении данного предмета, как я понимаю, вы все догадываетесь... Гм... Тогда перейдем к главному, — главврач вдруг ощутил, как взопрела под тонким халатом спина, — а именно — к препарату, введенному в вас, Александр Петрович.

— Ты че резину тянешь, лепила?! — не выдержав чудовищного напряжения, рявкнул Мальцев, взмахнув руками. Отлетевшая от окурка искра, описав дугу, упала на покрывавший пол кабинета дорогой импортный палас. Все присутствующие, за исключением самого авторитета, тупо воззрились на место ее падения, где незамедлительно начал плавиться ворс. — Говори прямо, сука, меня замочили, да?! Это яд?! Правду, падла!