(Реальный) мир

Смотря на то как перед ним рассекаются волны, он вспомнил лодку, на которой плавал, когда ещё его жены была тут, с ним. Она была намного больше и шире и в ней не было страшно выйти в открытое море. Они купили её сразу после свадьбы, так как оба любили море. Наверное, именно поэтому они и полюбили друг друга, изо общей любви к морю. И вот сейчас её нет.

Отплыв достаточно далеко от острова, настолько далеко что ели его видел, он заглушил мотор. К его счастью, послеобеденное солнце было скрыто за густыми тучами. И ведь точно. Вроде как несколько дней назад он слышал по новостям что приходят дожди, а во время дождей море всегда неспокойно. Оно и к лучшему. Так будет легче. Не придётся чувствовать неуверенности.

Он вытащил трубку, а также и пакетик, с маленьким и суховатым кусочком чего-то внутри. Открыв пакетик, он поднёс его к носу и глубоко вздохнул, проверяя запах по старой привычке и пусть он оказался не настолько насыщенным как в его молодости, он всё ещё был сильным. Взяв пальцами зелёный кусочек, он положил его в трубку и пошарив в карманах пиджака, достал спички. Первая затяжка оказалась тяжёлой, и он даже начал кашлять, но ещё после нескольких кашель прекратился. Вскоре он уже блуждал по просторам воображения поедая миндальные орешки и запивая их молоком. Ему нравилось это чувство. Он впервые чувствовал себя спокойным, на своём месте, в море. Единственное что его тревожило было то, что он один. Ему почему-то вдруг стало ужасно грустно, что рядом с ним никого нет. Он хотел бы в эту самую минуту зарыться лицом в длинные, густые и немного курчавые волосы свой любимой.

– Лана.

Он так долго не позволял себе произнести этого имени, будто боясь, что если скажет это слово, то его сердце разорвётся на мелкие кусочки.

Но по его лицу лишь стекали крупные и холодные капли дождя.

II

Открыв всё ещё слипавшиеся глаза, он увидел тот же вид, что видел каждый раз за последние несколько лет, когда просыпался. Перед ним стоял большой, плоский телевизор на красивом стеклянном столике из-под которого виднелась куча проводков что уходили к розетке, которая была ими просто перегружена. Между телевизором и диваном, на котором он сейчас на половину сидел, на половину лежал стоял другой, более широкий стеклянный столик. С тех самых пор как он купил этот столик, возможно только кроме первых нескольких дней после его приобретения, этот столик был заляпанным чем-то непонятным, а пепельница, что стояла в углу, была вечно набита окурками. Он не помнил, когда в последний раз выкидывал их. Его, впрочем, это и не заботило. Сейчас ему всего лишь хотелось добавить в кучу ещё один окурок. Поискав непослушными руками в кармане брюк, он достал пачку сигарет и маленькую голубую зажигалку. Точно. Это он помнил. Он купил её вчера в ларьке, что за углом.

Оказываться его разум ещё не полностью разрушен, как и память. И это так мучало. Все эти годы он так отчаянно пытался забыть, попросту выбросить, вырвать из мозга воспоминания, но четно.

Пододвинув пепельницу ближе к себе, он зажёг сигарету и бросил зажигалку. Смотря на подымавшиеся из сигареты струйки дыма, перед его глазами встало другое, далёкое от этой комнаты место. Единственное что связывало этот момент с тем, давно прошедшим, были те же струйки дыма.

Он сидел на лужайке с недавно скошенной травой и пусть жара убивала большинство ароматов, запах травы всё ещё слабо чувствовался в воздухе. Тогда ему нравился этот запах. Он также курил, закрыв глаза и наслаждаясь послеобеденными лучами солнца. Из дома, что стоял в нескольких метрах за ним и в котором он тогда жил с женой и их маленькой дочкой послышался тонкий, радостный крик и вскоре по каменной дорожке что вела от лестницы перед дверью к тротуару, послышались быстро приближавшиеся шажочки. В следующий момент на эго спину обрушилось крохотное, но тем не менее сильное для своих размеров тельце, чий маленькие ручки безуспешно пытались обхватить его толстую шею.

– Быстро потуши сигарету! – донёсся из прохладной тени дома голос. В то время в этом голосе не было ненависть и эти слова прозвучали мягко, даже нежно. Она никогда не переносила жару, поэтому никогда и не выходила играть с ними летом. Это не было так уж плохо, учитывая, что он мог играть с их дочерью без каких-либо упрёков о том, что он неосторожен или что их игры слишком опасные для из трёх летней дочери. Тем не менее, он любил эту её заботливою, материнскую сторону. Это всегда заставляло его осознавать, что его жена больше не та девушка, которую он когда-то пригласил на свидание в пиццерию, нет. Она стала взрослой женщиной и материю его дочери.