Реальность мифов

Шамир выжидал. Он верил, что его час придет. Слишком уж норовистые кони шли с Бегином в одной упряжке. Первым освободил место председатель правления Херута Эзер Вейцман. Он был нетерпелив, своеволен, ссорился с Бегином и, наконец, ушел, хлопнув дверью. Ицхак Шамир занял этот ключевой в партии пост.

Потом из-за проблем автономии подал в отставку министр иностранных дел Моше Даян. Его министерский портфель Бегин отдал Ицхаку Шамиру. Все были поражены. Шамир, казалось, не обладал необходимыми для этого поста качествами: английским владел слабо, оратор был никудышный, да и внешний вид его не производил солидного впечатления.

Но Шамир вновь удивил всех. В отличие от Даяна, педанта и бюрократа, нетерпимого и неприятного в отношениях с подчиненными, Шамир отличался терпением, умел слушать, был строг, но справедлив. Свои обязанности выполнял с чувством личной ответственности. Все это не могло не вызывать уважения.

Произошло еще одно событие, расчистившее Шамиру путь к власти. Бегин разочаровался в Яакове Меридоре. Когда в 1942 году Бегин прибыл в Эрец-Исраэль с армией Андерса, во главе Эцеля стоял Меридор. Он добровольно передал командование Бегину, удовлетворившись ролью его заместителя. И хотя к тому времени Меридор развалил организацию, которую фактически пришлось создавать заново, Бегин сохранил к нему чувство благодарности, смешанное с неловкостью. Думая о своем преемнике, Бегин остановился на кандидатуре Меридора. Вернул ему ключевую роль в движении Херут, ввел в кнессет.

Но Меридор повел себя так странно, что в Израиле потом долго спорили: аферист он или просто идиот. В разгар предвыборной кампании Меридор поведал изумленному народу, что располагает новым источником энергии, опровергающим теорию Эйнштейна и позволяющим при помощи одной лампочки осветить весь Рамат-Ган.

Это было уж слишком. Бегину пришлось искать нового наследника.

Его выбор остановился на Шамире.

Старый подпольщик не скоро привык к яркому свету юпитеров. Как было не растеряться, оказавшись в полном одиночестве на ослепительно холодной вершине?

Казалось, что Бегин оставил его лишь на время у государственного штурвала — стой, мол, здесь и не трогайся с места, я скоро вернусь.

И не вернулся…

Постепенно Шамир освоился со своим новым положением. Стал действовать. И пусть он не одолел новых рубежей, зато сумел сохранить достигнутое. В самом конце своей карьеры он откровенно сказал:

«Я знаю, что устраивающее нас статус-кво увековечить нельзя. Многое придется менять, многим придется пожертвовать. Но сам я не в состоянии превратить в предмет политического торга нашу родину.

Пусть уж этим занимается мой преемник…»

Золотые цепи Мессии

Крушение мифов

Странные выборы состоялись в Израиле в феврале 2001 года. Результат их был предопределен — все знали, кто выиграет, а кто проиграет. В самый канун выборов опросы общественного мнения — этот индикатор настроения избирателя — показывали, что разрыв между главой правительства Эхудом Бараком и обществом уже непреодолим.

Народ не столько хотел Шарона, сколько не хотел Барака. Смещая Барака, народ как бы наказывал Арафата, которого, к сожалению, не мог сместить.

Барак тоже знал, что проиграет, но упрямо шел навстречу своей судьбе.

— Что ты делаешь? — говорил Бараку его американский советник Стэнли Гринберг. — Люди не желают, чтобы ты толковал им о мирном процессе, когда палестинцы убивают их на улицах. Избирателям невыносима мысль, что ты ведешь переговоры под аккомпанемент взрывов и выстрелов. Прекрати все это, если хочешь победить.

Но Барак — это Барак. Ради политического своего выживания он не стал ничего менять в том курсе, который считал единственно верным.

И результат налицо. Барак проиграл Шарону с беспрецедентным разрывом в 24,7 процента.

Это даже не поражение. Это больше чем разгром. Это остракизм — политическое изгнание того, кто всего девятнадцать месяцев назад был на вершине успеха и популярности.

Человек, перерезавший священных коров, вбивший осиновый кол в могилу соглашений Осло, проверивший на прочность «мирный процесс» и доказавший, что это — химера, стал объектом всеобщего раздражения и за все расплатился.

И что с того, что Барак дальше всех продвинулся на пути к ликвидации конфликта и почти прикоснулся руками к его раскаленной сердцевине? Ведь тогда-то и совершил он свою, пожалуй, роковую ошибку.

Когда после провала переговоров с Арафатом в Кэмп-Дэвиде вспыхнула интифада Аль-Акса, он должен был резко повернуть государственный штурвал, прекратить переговоры под огнем и сформировать кабинет национального единства.

Он же продолжал слепо верить в безграничность своих возможностей. Ему казалось, что он вот-вот дожмет Арафата, но этот старый волк показал, кто твердо стоит на ногах, а кто витает в эмпиреях.

Как же так? — возникает резонный вопрос.