Читая, я переместился с края, заваленного битым стеклом, на чистые шкуры в центре кокона и сел на мягкий пол возле очередного подноса, уже то ли с поздним обедом, то ли с ранним ужином. Потому как лежащие на широком блюде куски запеченного мяса, с гарниром из зелени и овощей, легко подходили под определение как обеда, так и ужина.
Об оставшемся после самоликвидации разового портала сраче за спиной я не парился, потому как знал, что зеркальные осколки, и прочий мусор с пола (и, разумеется, с центральных шкур), из кокона вскоре будет убран невидимой прислугой, появляющейся здесь исключительно во время моего отсутствия — собственно по тому она для меня и
Это только сейчас стало понятно, — фыркнул я (мысленно, разумеется), вгрызаясь в самый большой и аппетитный кусок мяса. — А там в пещере никто еще ничего толком не знал… И, кстати, тридцать восемь заработанных на кряхнях очков — это тоже нехилый подгон. А с учетом их итогового удвоения…
Крыть было не чем. Действительно, аж сто пятьдесят два очка теневого развития я получил за убийство союзницей двух последних стражей. И, если б ей там, в пещере, не удался этот подвиг, весьма вероятно, что, даже с учетом геноцида кряхней в конце, необходимых для выполнения задания трех сотен очков могло бы и не накопиться.
— Спасибо! Как всегда, ты круче всех! — для пущего эффекта, я объявил это даже вслух.
Угу, — откликнулся снова мысленно я, возвращаясь к недоеденному мясу, и продолжил рассуждать: — Забавно, когда в пещеру перенесся и задание на месте получил, скрытая локация теневой параллели была безымянной. Теперь же, когда вернулся, у нее не только название появилось, но даже и порядковый номер.
Номер же появился, подозреваю, благодаря наличию у меня
Думаешь,
Я просто так, рассуждаю…
Да че не так-то?
Угу, — откликнулся я, вгрызаясь в очередной кусок мяса.
Угу.
Угу!
У-угу-у…
Обидевшаяся на мою неразговорчивость Марина на несколько минут замолчала. И снова о себе напомнила она лишь, когда заметила, что мой интерес к еде стал ослабевать.
Ага, душевно мяска навернул, — я побарабанил себя по надувшемуся животу и с тоской посмотрел на блюдо, мяса в котором осталось еще больше половины.