Реабилитант

Впрочем, речь сейчас не о мухах и комарах, а о хорошей грибной охоте. Заплечный тридцатилитровый короб наполовину заполнен грибами, толстыми, плотными, духовитыми, белоснежными на срезе. У-мм-м, уже хочу лапшу и жареного картофана с грибками. Есть среди моих запасов и лапша и аналог картофеля. Всеми этими продуктами меня надолго обеспечил Врантис Кримау. Я хоть в Царствие Божие не верю, но этому душевному человеку и его славному семейству искренне желаю там оказаться. Воспоминания о невинно убиенных людях мгновенно понизили градус моего настроения. Жаль, что эта сволочь Туого Варсанатри еще отравляет этот мир своими смердящим дыханием. Тварь! Придушил бы, не задумываясь, собственными руками.

Немного отдышался и подавил остатки охватившего меня гнева. Заодно подивился ассоциативности человеческого сознания. Вроде бы о лапше подумал и о картохе, и тут же в голове сложилась цепочка, приведшая мои мысли к персоналии ненавистного адмирала. М-да, мне бы его сейчас на расстояние прицельного выстрела… но… Остается лишь мечтать о невозможном, ибо нет в моем распоряжении оружия, способного достать гада на его флагманском рейдере. Наслать бы на него какое проклятие, но псионик из меня пока что не очень. Так что сидим, скрипим зубами, но не рыпаемся и надеемся на Высшую Справедливость. Как там у Высоцкого: – Чего возиться, коль жизнь осудит! Или у Лао-цзы: – Если не можешь победить врага, сиди у реки и жди, когда мимо проплывет его труп. Вдруг перед моим мысленным взором возник образ сидящего в позе лотоса товарища Лю, отчего-то с лицом Владимира Семеновича, грустным и сморщенным как печёное яблоко. Картинка получилась настолько яркая и фантасмагоричная, что я неожиданно для самого себя рассмеялся в голос, да простят меня великий китайский мыслитель и не менее великий русский поэт.

Так, а это что такое? Находясь примерно в километре от жилища лагаров, я ощутил какое-то неправильное «шевеление» тонких материй. На меня накатило сильное чувство тревоги за мелких пушистиков. Рванул, что было мочи, в направлении дерева, на ходу перевел Слонобой в боевое положение. На половине пути до моих ушей стал доноситься чей-то рев, сначала еле слышный, но усиливающийся по мере приближения. Выбравшись из лесной чащи, примерно в сотне метров от древа я увидел карабкающегося по стволу зверя, своим внешним обликом напоминающего земного бурого медведя. Вот только мишек ростом четыре с половиной метра и весом не менее тонны в моем родном мире не бывает. Даже самый крупный на Земле хищник – полярный медведь весит едва ли в половину этой громадины.

– Тхалтхи, – подсказала Татьяна, – крупное млекопитающее хищник.

Ну да, без её подсказки я бы и не сообразил, что чудище карабкается по стволу вовсе не за медом или желудями. Целью зверюги являются даже не сами лагары, а их гнезда с приличными запасами источающего заманчивую вонь подгнивающей плоти. Оказывается, тхалтхи не только хищники, но при случае и несвежим мясцом не брезгуют полакомиться.

Обеспокоенные визитов незваного гостя мелкие крутились вокруг неумолимо карабкающейся вверх туши и время от времени пытались прихватить наглеца за какую-нибудь нежную часть тела. Судя по капелькам крови, орошающим его морду и порванное ухо, лагарам удалось несколько раз цапнуть могучего зверя своими острыми когтями и зубками. Но упертый тхалтхи довольно ловко отмахивался свободной лапой от назойливых хозяев. Как результат, парочка зверьков валялись под деревом то ли мертвые, то ли без чувств.

Остановившись метрах в тридцати от дерева, я на мгновение замер. Вычленив из общей массы снующих туда-сюда защитников дерева своего друга Писца, с облегчением вздохнул – жив курилка. Затем отправил ему мысленное послание, чтобы все лагары отошли от незваного гостя на безопасное расстояние дабы не попасть случайно под выстрел. Мое предупреждение было воспринято и выполнено моментально. Подчиняясь негромкому, но весьма информативному «фью-ить» своего вождя, толпа дружно двинула вверх подальше от карабкающегося по стволу тхалтхи.

«Наконец-то и мне представился случай испытать в действии Слонобой», – подумал и, вскинув ствол, тщательно прицелился в подсвеченный нейросетью участок на теле животного. Татьяна, не мудрствуя лукаво, выбрала голову зверя, точнее её наиболее уязвимую теменную область. Впрочем для куска металла весом семьдесят граммов, разогнанного до скорости полутора тысяч метров в секунду, любая кость была бы слабым препятствием.

Бабахнуло так, что уши заложило. Блин, рот не открыл, вот и садануло по барабанным перепонкам. А ведь во время тренировочных стрельб по неживым мишеням никогда не забывал этого сделать. Как говорится, и на старуху бывает проруха.