Всё меньше времени. Всё суше,опознаваемее мелос.Зрачок подслеповато сужени не надеется на милость.Слепого маятника поступьна деле ничего не значит.Ещё, мне кажется, не поздночерновики переиначить —так, с биографией бодаясь,пел переделкинский патриций.Зашкаливает благодарность,и нужно просто примириться,что жизнь и осень на исходе —здесь невозможно обознаться.Так странно подмечать в природечерты живого обезьянства.Пернатый выводок гогочет,сбираясь к югу клином резвым,но в воздухе уже не горечь,скорей — спасительная трезвость.Деревьев зябких батальоныстоят перед последним боем.Покорно облетают кроны —надеюсь, им не очень больно.А корни в мёрзлом подземельестремятся спрятаться поглубже,и мёртвых листьев позументыпятнают ледяные лужи.Нужны смиренье и отвага,чтобы понять без содроганья,что в поздней осени есть благоспасительного умиранья.
***
хоть пинь-пинь-пинь, хоть бошку в корень вымой —всё нет ответа на вопрос «зачем»чем больше слов — тем Слово уязвимейперед косноязычиемих столько сказано по дури для продажичто руки опустить немудренои слово падая кругов не порождаетно камнем ухает на дно
***
Художник мыслящим придатком к глазуруководит послушливой рукой.А я в миру подслушанную фразу,как леденец, катаю за щекой.Простая человеческая слабость:звук эхом умножать в пещере рта,пока не стает наносная сладостьи не проступит пустота.
***
осипшему соловьюне предлагают: спойГосподи я устаюказаться собойи всё-таки устоюпитаясь звуком сырымв незримом строютакой вот экстрим