Разведка идет впереди

- В донесении все сказано, товарищ гвардии генерал-майор. А что надо, я могу по карте показать. Но самое главное - лейтенант Чернов просил передать, что немецкие танки, должно быть, утром наступать будут.- С этими словами Малютка положил на стол донесение Чернова и полевую сумку.

Генерал и подполковник, стоя у стола и пододвинув к себе лампу, одновременно читали донесение. С каждой прочитанной строчкой брови их все больше хмурились. Затем Шатов, не отнимая глаз от донесения, нащупал рукой на столе сумку и так же ощупью стал открывать ее.

Потом генерал усадил Малютку на скамейку рядом с собой и заставил его рассказать все, что произошло с группой Чернова в течение последних суток.

Рассказав, Малютка долго вглядывался в разостланную на столе карту, взятую Черновым в немецком штабе, и, наконец, уверенно показал на ней:

- Вот здесь мы Нурбаева с фашистом оставили. Тут еще овражек такой… глухомань невылазная. Вот он. А немецкие танки вот здесь ударят. Это немец сам лейтенанту указал.

С минуту царило молчание. Генерал и подполковник изучали расположение сил врага, нанесенное немецкими штабистами на карту. Первым заговорил генерал.

- Что ж, подполковник, у тебя дело верное. Тебе болото помогает. Следи только за левым флангом. Всех бронебойщиков сюда. Орудия на прямую наводку. Вместо 7.00 начнем в 6.00. Горячо будет у твоего соседа, Горшенина. Пошлешь ему один свой батальон, а когда он за мост проскочит, батальон обратно вернет. Сейчас же пошли. Ну, ладно, у тебя обстановка ясная, ты только не горячись. Бывай здоров, а мне на КП пора.- Генерал свернул трофейную карту, положил ее в сумку, принесенную Малюткой, и шагнул к двери. Откуда-то из темного угла вышел успевший вздремнуть ординарец. Взяв из рук генерала сумку, он привычным движением повесил ее себе на плечо. Генерал, взявшись за ручку двери, снова остановился и взглянул на Шатова.

- Ты батальон свой (немедленно посылай к соседу и свою роту автоматчиков дай. Ему раньше немецких танков на мост выйти нужно. А за мостом вернет и батальон и роту. Ну, бывай здоров,- сказал он еще раз и вышел.

V

Нурбаев сидел в овраге среди бурно разросшихся кустов ивы. У самых ног его лицом вниз лежал фашистский генерал, связанный по рукам и ногам и покрытый зеленой плащ-палаткой.

С момента ухода Чернова и остальных разведчиков прошло больше часа. Пернатые обитатели оврага, обманутые тишиной, подняли отчаянный писк, чириканье. В полуметре от лица Нурбаева, на тонкой и гибкой веточке ивы, бочком уселась какая-то взъерошенная пичужка. Беззаботно чирикая, она задорно топорщила свои перышки, чистила клюв и, охорашиваясь, лукаво косилась на неподвижного разведчика бусинкой золотистого глаза.

Нурбаев, затаив дыхание, следил глазами за беззаботной, доверчивой пташкой. Губы его невольно сложились в мягкую, ласковую улыбку. «Смотри, какая смелая. Кругом война, а она хоть бы что. Даже людей не боится». Он сидел не шевелясь, боясь спугнуть ее каким-нибудь нечаянным движением. И, словно в подтверждение его мыслей, птичка, закончив свой туалет, перепрыгнула на соседнюю, еще более близкую к лицу Нурбаева, веточку и внимательно уставилась на сержанта. «Что, знакомый думаешь?» - вдруг неожиданно для себя вслух спросил Нурбаев. Насмерть перепуганная пичужка шарахнулась в сторону, а Нурбаев покосился на немца. «Уж не видел ли он, как я с птицей разговаривал? Еще за дурака примет», - подумал он. Но пленный генерал лежал лицом вниз, почти с головой укрытый плащ-палаткой. Однако сержант заметил, что ноги его то сгибались, то разгибались. Нурбаев пошевелился. Фашист сразу замер. Откинув плащ-палатку с его ног, сержант проверил, крепко ли затянута веревка, и успокоился. «Крутись, пожалуйста, - усмехнулся он про себя. - Занимайся физкультурой. Веревка крепкая, месяца на два хватит, пока перетрешь».

Из глубины леса донеслись человеческие голоса. Нурбаев насторожился. Рука предостерегающе легла на затылок немца.

Вслушиваясь в звуки голосов, Нурбаев определил, что где-то совсем недалеко от оврага проходила группа немецких солдат. «Дозор, видимо»,- подумал он. Голоса стали удаляться, и вскоре вновь все затихло. Нурбаев успокоился. Но пленный генерал неожиданно стал проявлять нетерпение. Несколько раз он осторожно поднимал голову, словно прислушиваясь к чему-то, и затем снова опускал ее на землю. «Своих ждет. На помощь надеется»,- подумал Нурбаев. И едва немец вновь приподнял голову и начал прислушиваться,

Нурбаев молча, но энергичным жестом заставил его принять прежнее положение.

Время тянулось медленно, и Нурбаев недовольно морщился, прикидывая, сколько ему придется еще сидеть в бездействии, ожидая возвращения друзей.