Разведи меня, если сможешь

— Нет. — Он снова стал серьезным и подал знак официанту. — Пора закругляться. Завтра тяжелый день, и я хочу как следует отдохнуть. К слову, у меня кое-что есть для тебя. Провел небольшой ритуал, пока ты работала с сахили.

— Для меня? — сказать, что я удивилась, — ничего не сказать.

— Угу. В моем номере.

— Если это что-то из твоего бара, а ритуал заключался в распитии начатого нами коньяка, то я пас.

— Идея весьма неплохая, запомню. — Боннер прикоснулся часами к табло счета, принесенного официантом. — Но ты снова ошиблась, Кэтрин. Идем, пока я сытый и добрый.

Мы почти дошли до номера, постоянно соревнуясь в остроумии и стремясь задеть друг друга словом, когда я замедлила шаг, из-за чего немного отстала от спутника. Заболела голова. Это была не совсем обычная боль, а пульсирующая, нарастающая и медленно расползающаяся от висков к темечку.

Адам, едва ли не бегущий впереди, что-то спросил, и я хотела сказать, что не слышу его, когда меня толкнули в плечо. Незнакомец-нахал прошел мимо, даже не думая извиняться за поведение. Я резко обернулась, чтобы высказать свое недовольство, но замерла.

Обоняние уловило некий запах: знакомый и в то же время давно ставший чужим. И тут же мозг, пользуясь этой миниатюрной подсказкой со стороны, услужливо визуализировал картинку. Молодой человек с длинными светлыми волосами стоял ко мне спиной, пропуская чип-ключ между пальцами. Пахло от него почему-то апельсинами и корицей, а рядом с ногами обнаружился чемоданчик наподобие моего, но другого цвета и с иной гравировкой. Такие получали маги-техники сразу после выпускных экзаменов. Блондин говорил с кем-то, и его голос будоражил, рождая внутри нечто давно забытое.

Как же его имя? При попытке вспомнить в голове зазвенело.

Схватившись за виски, я застонала. В следующий миг к носу прижался открытый пузырек, в котором плескалась отвратительно пахнущая жидкость. От начавшегося следом кашля я даже прослезилась.

— Лучше? — спросил Адам, деловито закупоривая нашатырный спирт и убирая его в совершенно плоский внутренний карман пиджака. Явно пространство там было расширено за счет магии. Даже думать не хотелось, что еще Боннер носил с собой таким образом.

— Хуже, — словно немощная, пропищала я, протягивая к нему руку и опираясь на плечо. — Сейчас упаду.

— Сшибает с ног сила моего обаяния или снова решила повспоминать прошлое? — Боннер подхватил меня за талию и повел в прежнем направлении.

— Не знаю. Не уверена.

— Значит, обаяние, — уверенно заявил адвокат.

— Нет, я не уверена, что сама решила повспоминать, — сказала и снова закашлялась. — Меня кто-то толкнул, и я почувствовала запах. Из прошлого. Мне кажется, также пах кто-то, кто был мне дорог тогда, много лет назад.

Боннер бросил взгляд куда-то в сторону, и мне вдруг показалось, что он принюхивается. Даже решила, что издевается над моими словами таким образом, но в следующий миг он прибавил шагу, и теперь я практически бежала, увлекаемая им вперед.

— Хорошего мало, — только и сказал некромант в ответ на мое: «Что не так?»

Остановились мы, лишь достигнув каюты, и я уже практически висела на Боннере. Подхватив на руки, он внес меня в номер и уложил на диван, пробормотав что-то вроде: «С такой отдохнешь только на том свете».

Отреагировать на его слова я смогла только тихим вздохом, признавая свою вину и соглашаясь со всем подряд. Потому что спорить и вредничать не было ни сил, ни желания. Приметив подушку, я сползла из сидячего положения в горизонтальное, уложив больную голову на мягкое и вытянув ноги. Диван показался мне в тот момент пределом всех мечтаний, а вот голос Боннера, не дающий провалиться в сон, раздражал неимоверно.

— Чтоб тебя, — раздалось над ухом, и меня насильно усадили. — Не спать, Кэтрин. Что за наказание. Смотри на меня. Уснешь сейчас и проснешься в лучшем случае идиоткой. Давай, поговори со мной.

Я зевнула, даже не удосужившись закрыть рукой рот. Раскрыв глаза пошире, уставилась на Боннера, тот что-то толковал о подарке и поднес к моему лицу руку. Раскрыв ладонь, показал мне маленькую пуговицу и спросил, где у меня лежат нитки. Я пожала плечами.

— Черт с тобой, бери ее так. Зажми в кулаке!

Пуговица перекочевала ко мне. Зеленая, простая. Кажется, я видела такие на его рубашке.

— Это что, и есть обещанный подарок? — спросила, подавляя очередной приступ зевоты. — Твоя щедрость не знает границ.

— Знаю. — Адам поднялся на ноги, и меня заставил встать с зажатой в кулаке пуговицей. — Идем со мной. Глаза не закрывай. Сейчас я тебя немного отвлеку, нам важно выиграть время.

Я кивнула. Говорить не хотелось, а ослушаться Адама казалось плохой идеей. Потому я послушно шла, хотя ноги стали практически ватными, а веки ужасно потяжелели.

В итоге мы оказались в ванной комнате, где Боннер, настроив душ, обрызгал прижавшуюся к стеночке меня водой. Я вздрогнула, проснулась, выругалась и собралась уходить, сославшись на лопнувшее терпение. Он хмыкнул, схватил меня поперек живота и сунул прямо в одежде в кабину, где лилась ледяная вода.

Ледяная!

Я взвизгнула, дернулась, завизжала. Адам радостно усилил напор. Тварь такая!