Разведёнка с прицепом (СИ)

— Свет, открой, — крикнула подруге, и тут же машина, мигнув фарами, разблокировалась, и Маша ласково обратилась к сыну. — Ну чего, ты Антош, чего? Не плач. Мы тут были, дом смотрели.

Испуганное заплаканное личико перестало кукситься, и мальчишка посмотрел на мать, выпятив на волю нижнюю губу.

— Испугался что ли? — протёрла она ладонью одну из щёк, нежно улыбаясь, а потом повторила манёвр со второй. — Совсем мокрый, — поправила потные светло-русые волосы, зачесав ладонью вбок, и отстегнула от кресла, помогая спустится на зелёную траву.

— Это дом?! — шмыгнул ребёнок носом ещё раз, смотря на бревенчатую постройку, и Мария согласно кивнула.

— Добро пожаловать домой, Антошка. Здесь мы будем счастливы.

Глава 3

Из ворот показалась новоявленная гостья, позади которой шла Светлана, рассказывая, зачем они сюда пожаловали, и кто такие.

— Внучка бабы Шуры, значится? — сдула, упавшую на лоб часть волос «блондинка». — А чего ж раньше не приезжали?

Переглянувшись с подругой, Маша ответила.

— Видимо, только сейчас пора подоспела.

— На лето или навсегда?

— Как выйдет, — пожала плечами Маша. Она и сама так далеко не заглядывала. В планах было найти работу удалённо, благо неплохо знала английский, что можно заниматься с детьми онлайн, да устроится корректором. Смотри, подкопит хоть что-то, может, и жизнь наладится.

— Как звать-то? — женщина достала из кармана семечки, принимаясь лузгать, и Маша представилась.

— Я Катя, — сказала им. — А муж где? — тут же поинтересовалась.

— Объелся груш, — буркнула Света, мимо проходя. — Вопросы у вас какие-то неприличные, — она подошла к машине, открывая багажник. — Точно остаёшься? — поинтересовалась у подруги, и Маша кивнула, держа ладони на плечах сына, который с интересом рассматривал незнакомку.

— Чего странные? — сплюнула Катя на землю шелуху. — Мне всё равно, кто тут сколько жить будет, а мужиков у нас нормальных мало. Ежели что — сразу предупреждаю. Сенька — мой. Со своими — пожалуйста. А раз одна приехала — моё дело предупредить.

— Хоть Сенька, хоть Венька, — встряла Света, вытаскивая сумку из багажника. — Нам не интересно, правда, Маш? — искала поддержки у Ольховой, а та стояла какая-то понурая, пожухлая, как трава осенью, и о чём-то своём думала.

— Давай вещи перенесём, — повернулась Маша к машине, поднимая несколько сумок, а потом прошла мимо соседки, кивая Антону, чтобы следовал за ней.

— Приятно познакомиться, — остановилась у калитки, пытаясь быть дружелюбной, и Катерина, кивнув, направилась в дом чуть наискосок с зелёным высоким забором, не переставая закидывать в рот чёрные семена и постоянно оглядываясь. Забор, обрамлённый красными металлическими дугами, смотрелся как-то ярко и вызывающе. Светлана проводила взглядом женщину, отметив, что ворота под стать, такие же несочетающиеся, и, подхватив под мышку подушку и одеяло, отправилась за подругой.

— Давай хоть приберёмся тут, — предложила Света, оставляя сумки у порога. — Как ребёнка в пыль класть?

Они прошли в небольшую комнату, разместившуюся в конце избы, выходящую двумя окнами на улицу, и осмотрелись. В левом углу стояла односпальная кровать с двумя подушками, водружёнными друг на друга и накрытыми прозрачной белой вуалью, потемневшей от времени. Разноцветное покрывало, сшитое из косков ткани, впитало в себя пыль десятилетия. Занавески, некогда пахнущие чистотой и свежестью, пожелтели, но продолжали выполнять главную функцию — скрывать от любопытных глаз. Стёкла окон покрылись грязью и пылью, а внутри дома несколько пауков развели приличную площадь паутины, оформив её в частную собственность.

Над кроватью в углу разместилась икона, а рядом несколько портретов, с которых смотрели черно-белые глаза.

Между окон разместились деревянные небольшие часы, завод которых закончился Бог весть в котором году, а под ними радио и старая специфическая розетка. Небольшой портрет тут же, с которого смотрела улыбающаяся молодая баба Шура, какой её помнила Маша, и стол, накрытый скатертью, а по бокам два венских стула.

Детская память всколыхнулась внутри, припоминая мелочи, и, подняв голову, Маша невольно улыбнулась, увидев белый матовый плафон с переводными розами. Она помнит, как привезла переводилки с собой, и Баба Шура разрешила налепить этакую красоту над головой, чтобы радовала глаз. В ту пору ещё был сосед, дед Толя, который и держал её подмышки, пока она приклеивала скользкий небольшой лист к матовому боку, стараясь разместить его поровнее.

Перевела взгляд на пол, где некогда лежали циновки, а теперь примостились где-то в углу большими грязными рулонами. Видимо, скатали, чтоб люди приходили прощаться, когда бабы Шуры не стало. И теперь старенькие деревянные полы грустно поскрипывали под тяжестью новых гостей, вздыхали, надеясь вновь сослужить службу.