Разведчики (сборник)

Две ночи подряд разведчик Иван Перегуда переползал линию фронта. Ночи были тёмные, местность знакомая, и почти ничто не мешало разведчику. Однако удача не сопутствовала ему. Дважды он возвращался на рассвете и удручённо докладывал своему командиру, что задание не выполнено.

В третий раз Перегуда пришёл с «языком». Но что можно было выжать из придурковатого шваба — повозочного! Он охотно сообщил, что ездил на рыжей кобыле Польди, которая пожирала столько овса, сколько не могла бы съесть никакая другая лошадь в мире, а больше ничего не знал.

Капитан Горбачёв поговорил с пленным пять минут в присутствии Перегуды и велел отправить немца в тыл, а разведчику сказал, нахмурясь:

— Всё это, Перегуда, оттого получается, что я много на тебя полагаюсь.

— Разрешите ещё разик пройтись, — виновато потоптался разведчик перед капитаном. — В темноте не разобрал, какого немца беру.

Капитан Горбачёв очень любил Перегуду. Это был один из самых лихих и удачливых разведчиков.

— Может, дать тебе в подмогу кого-нибудь? — спросил капитан, заранее зная, что Перегуда не согласится.

— Вам виднее, товарищ капитан, — ответил Перегуда. — Только, по мне, тут заботы как раз на одного человека: думай сам про себя и по сторонам не развлекайся.

Перегуде, действительно, было удобнее действовать одному.

Ещё не погасли звёзды, когда Иван Перегуда вернулся из своей четвёртой вылазки. На спине он нёс немца, болтавшего ногами, как ярмарочный картонный паяц. Но немец, не приходя в сознание, скончался.

Капитан Горбачёв сидел на нарах в землянке, освещённой бледноголубым холодным светом карбидного фонаря. В землянку вошёл Перегуда. Он протянул капитану зажатые в кулаке свои боевые медали и коротко сказал:

— Не достоин.

— Ты что, ополоумел? — уставился капитан Горбачёв на своего разведчика.

— Вернёте, когда справлюсь, — мрачно ответил Перегуда. И, помолчав, добавил: — Разрешите итти, товарищ капитан.

На полях уже стаял снег, по ночам едва подмораживало разбухшую за день землю. Весенняя вода журчала в глубоких колеях фронтовых дорог. Наступило обусловленное временем года известное затишье в военных действиях. Командованию нужен был «язык». С капитана Горбачёва спрашивали. Чтобы ускорить дело, он мог бы отправить на поиски других людей. Но, несмотря на неудачи Перегуды, капитан продолжал твёрдо верить, что он добудет настоящего «языка».

Перегуда спал весь день. Проснувшись вечером, он съел обед, оставленный ему товарищами, долго пил чай, а когда совсем стемнело, стал готовиться к своей пятой вылазке. Товарищи молча помогали ему. Перегуда вытащил из-под нар большой трофейный мешок, бросил в него моток крепкой бечёвки, пару стираных зимних портянок, старую обмотку. Всё это он скатал в удобный свёрток и приторочил на спину. Затем небрежно засунул оружие в карман и пошёл к выходу. От порога он вернулся и, виновато улыбаясь, спросил, нет ли у кого свободной шанцевой лопатки. Сразу несколько человек предложили ему свои.

— Не будет ему удачи, — шумно вздохнул в углу землянки один разведчик, когда Перегуда, наконец, вышел. — Забыл не забыл, — возвращаться нельзя.

Проснувшись утром, разведчики узнали, что Перегуда не вернулся из своего пятого ночного поиска. Весь полк загудел, как большой улей: погиб Перегуда или вернется? Капитан Горбачёв, конечно, был взволнован не меньше других. Он прислушивался к разговорам, но не высказывал своего мнения. Однако по тому, как часто он по разным маловажным поводам наведывался к своим разведчикам, можно было понять, что Горбачёва не покидала надежда на благополучное возвращение Перегуды.

Прошёл день, прошла шестая ночь, а Перегуда не возвращался. Не торопясь списывать с довольствия и зачислять его в без вести пропавшие, капитан снарядил за «языком» других бойцов.

Седьмая ночь, озаряемая вспышками выстрелов и огнями ракет, медленно проплывала перед фронтом полка. Горбачёв стоял у своей землянки и угрюмо смотрел вслед удалявшимся разведчикам.

Капитан приказал часовому разбудить себя, как только вернётся разведка, и ушёл в землянку. Не зажигая огня, он лёг на покрытые полушубком жёсткие нары, подложил под голову полевую сумку и забылся тяжёлым, тревожным сном.

* * *

...На пятую ночь Иван Перегуда вышел из своей землянки, твёрдо решив, что не вернётся, пока не добудет «языка». Пройдя мимо поста боевого охранения, он спустился в «нейтральный» овраг, прошёл до противоположного склона и стал ползком взбираться на гору. Ему оставалось проползти, быть может, не больше десяти шагов, как вдруг куст бурьяна, за который он уцепился по пути, вырвался с корнем из земли. Разведчик покатился на дно оврага. Немцы услышали шум и открыли бешеную стрельбу наугад. Перегуда всю ночь пролежал в овраге, ругая себя за неосторожность и досадуя, что нельзя покурить. Но так как в основу своего поведения он положил три правила — наблюдение, терпение и смелость, — он готов был пролежать ещё десять ночей, лишь бы добиться цели.