Разведчики (илл. В. Арцеулов)

— Все это, может быть, очень тонко задумано. Уличить его в обмане почти невозможно. Он ведь ничего не говорит наверняка, ничего не утверждает. Он только высказывает предположение, но вы уже сомневаетесь, уже не можете быть спокойным. А как будут работать на строительстве инженеры и рабочие, все время чувствуя себя на пороховой бочке, которая вот-вот взорвется…

— Но для чего же тогда понадобилось ему рассказывать историю о компрометирующем его документе? — спросил Дружинин.

— Для убедительности. Это ведь тоже чисто психологический прием.

Владимир Александрович задумчиво прошелся по комнате, заложив руки за спину.

— Нет, — заявил он, остановившись перед Шубиным, — не убедили меня ваши доводы. Кто такой был Тихон Хмелев до войны? Старый потомственный рабочий, один из лучших кузнечных мастеров на заводе. Был, значит, честным советским человеком. И вот он оказался в городе, оккупированном фашистами… Вы человек осторожный, недоверчивый. Вам кажется, что Хмелев поддался уговорам врага и стал предателем, а по-моему, он не мог пойти на это.

Шубин закурил новую папиросу и, посмотрев на Дружинина, сказал:

— А вы думаете, Владимир Александрович, меня самого не огорчает мысль, что он, может быть, провокатор? Однако я должен предусмотреть и эту возможность, тем более что знаю некоторые черты характера Хмелева.

— Что-нибудь порочащее его? — спросил Дружинин.

— Нет, всего лишь болезненное самолюбие. Но в условиях оккупации фашисты могли сыграть и на этом.

— Не думаю, чтобы это было так, — с сомнением покачал головой Владимир Александрович. — Повторяю, я знал его как одного из лучших кадровых рабочих завода. Мы ведь не раз премировали его…

— Да-да, все это так, — перебил Дружинина Шубин. — Он на самом деле хорошо и добросовестно работал и других учил своему искусству. Это я по собственному опыту знаю. Я ведь до того, как меня в органы НКВД откомандировали, кузнецом был и мастерству кузнечному у Хмелева учился. Мастер он был первоклассный. Это я сразу увидел, но увидел также и кое-что другое. Был он человек старого закала, делал все больше по-старинке, новые приемы осваивал туго. Его ведь многие молодые стахановцы с гораздо меньшим производственным опытом часто позади оставляли. И это крепко задевало Хмелева… Шубин вспомнил наконец о воде, налитой в стакан, и жадно выпил ее.

— Чем дальше, тем больше обиды скоплялось в сердце старика, — продолжал он после небольшой паузы. — Помню, кто-то из руководителей завода посочувствовал Хмелеву: не трудно ли, мол, работать кузнецом в такие годы? Не пора ли на пенсию? А он понял это так, что им вроде пренебрегают, что он уже не нужен на заводе, и оскорбился, стал мрачен, замкнут. Ну, а тут оккупация… всякие похвалы и посулы со стороны фашистов. Это, пожалуй, могло его подкупить. «Вот когда оценили меня по достоинству!» — мог подумать старик и попасться на удочку. Я рад был бы ошибиться в таком предположении, но бдительность вынуждает меня быть предельно осторожным.

Дружинин долго ходил по комнате, наконец заметил:

— Вы правы, конечно. Хладнокровие и беспристрастность тут необходимы. Хмелевым нужно заняться. Однако мину все-таки начнем искать, и немедленно, сегодня же. Есть ведь у нас в городе саперные части.

— Всего один саперный взвод во главе с полковым инженером. Я знаком с ним. Синицын его фамилия. Совсем еще молодой человек. Боюсь, что невелик у него военно-инженерный опыт, а ведь мины замедленного действия чертовски замысловатые штуки.

— Конечно, тут опытный человек нужен, — согласился Дружинин. — Но что поделаешь! Пока запросишь специалиста, много времени потеряешь. Придется пока поручить это дело Синицыну.

Поиски начались

После переговоров с командиром полка в распоряжение Дружинина было послано три отделения саперов во главе со старшим лейтенантом Синицыным. Синицын в самом деле был очень молод и почти не имел боевого опыта, так как попал на фронт из военно-инженерного училища незадолго до окончания войны.

Владимир Александрович объяснил ему задачу и отпустил лишь после того, как убедился, что он понял серьезность создавшейся обстановки.

Мину начали искать одновременно на всех заводах. И лейтенант и его солдаты работали с большим рвением, однако вечером Синицын доложил Дружинину, что обнаружить пока ничего не удалось.

Владимир Александрович был очень озабочен этим обстоятельством и решил посоветоваться с председателем райисполкома о дальнейших действиях. Он уже взялся за телефонную трубку, но тут в его кабинет вошла Варя Воеводина.

— Владимир Александрович, — сказала она, — могу я сегодня уйти пораньше?

— Служилось что-нибудь? — спросил Дружинин. — Вид у тебя какой-то странный.

Варя засмеялась:

— Не странный, Владимир Александрович, а счастливый! Телеграмму мне только что принесли. Алеша с девятичасовым поездом приезжает.

— Алеша? — задумчиво произнес Владимир Александрович. — Это кто же такой — Алеша?

— А вот вспомните-ка, Владимир Александрович! Дружинин наморщил лоб.

— Алеша… — повторил он. — Позволь, это не муж ли твой?